Слезы застилали женщине глаза. Ведь еще совсем недавно она печатала эти фамилии в списках живых, шедших в бой.
А сейчас?
«Десантный отряд КБФ под командованием полковника Ворожилова:
Абрамов Николай Александрович, краснофлотец, комендор, пропал без вести.
Абросимов Михаил Васильевич, артиллерист, пропал без вести.
Анисимов Петр Яковлевич, главстаршина, пропал без вести.
Антошин Александр Михайлович, краснофлотец, котельный машинист, год рождения 1917, пропал без вести.
Арестов Николай Иванович, краснофлотец, строевой, год рождения 1920, пропал без вести».
Фамилии следовали одна за другой, и перед ее глазами словно проходил строй этих юных, полных жизни людей.
В списке было четыреста восемьдесят шесть человек. Отдельно перечислялись имена командиров и разведчиков, приданных десанту.
Этот приказ, пошел на подпись командующему КБФ только тогда, когда все попытки узнать какие-либо подробности о судьбе отряда были исчерпаны.
Вскоре после этого Прасковья Тимофеевна Ворожилова, Анна Александровна Петрухина, мать Федорова Александра Николаевна, его жена Зинаида Александровна и многие, многие другие отцы, матери, жены, дети прочитали в «похоронных»: «Ваш муж… отец… брат… сын… в боях с немецко-фашистскими захватчиками пропал без вести…»
Страшно узнать о гибели близкого в бою. Еще горше годами хранить свидетельство о такой судьбе.
Но пропасть без вести еще не означает, остаться безвестным.
Когда сын Ворожилова Юлий приходил в Учебный отряд, немногие оставшиеся еще там ветераны звали одетого во флотское подростка на камбуз, старались от своего скудного пайка уделить ему кусок хлеба, миску супа.
— Это сын нашего Бати, — говорили они молодым.
Сын, жена, мать… Они никогда не забудут того, кто ушел и не вернулся.
Мать Вадима Федорова Александра Николаевна вспоминает:
«От Вадима я имела в начале войны только одну открытку от 18.IX-41 г. В ней он написал, что состоит в Краснознаменном Балтийском флоте и, как всегда: «…я бодр, здоров, готов к борьбе с врагом». Так же как Вадим, настоял на отправке на фронт и другой сын — Евгений, который пошел добровольцем. Его задерживали и тылу из-за крайне слабого зрения. Старший сын был призван в августе сорок первого как артиллерист. Я знала своих сыновей, знала, что они верные сыны Родины и будут ее защищать. Сначала о Вадиме мы ничего не знали, письма, телеграммы куда-то тонули без всякого ответа. Тяжело это было. И хотя меня успокаивали, я чувствовала, что случилось что-то непоправимое, но старалась в то же время поддерживать надежду на лучшее. И теплилась эта надежда долго, даже после Победы. Я обгоняла при встречах каждого моряка: не сын ли это?