Спускаемся в подвал — здесь они жили.
Штабеля наколотых дров — это изрублены деревья петергофского парка. На столе парафиновый светильник, тарелка с едой, какие-то мази и кремы. На стенах — вперемежку — сентиментальные и порнографические открытки.
Ветер шелестит листами новогодних немецких газет…
Кресты, черные траурные рамки…
В центре Петергофа немецкое кладбище — лес желтых крестов.
Нижний парк. Ходы сообщений, позиции, откуда вели огонь вражеские артиллеристы. Валяются картонки с обозначением секторов обстрела, с именами солдат — убийц женщин и детей.
Мы возродим наш Петергоф из пепла развалин.
Снова помчатся с Балтийского вокзала голубые электропоезда.
И моряк, держась за поручни вагона, скажет девушке:
— Отсюда раненым я уходил в 1941-м, сюда я пришел в 1944-м.
Ленинградский фронт, 27 января (по телеграфу)»[3].
К этим давно написанным строкам хочется добавить еще многое, вспоминающееся сейчас.
Бурые каменные коробки разбитых домов на Красном проспекте. Напротив разрушенного здания школы фашистское кладбище. Огромный тевтонский крест со свастикой в центре. Множество одинаковых, по-немецки аккуратных могил. Даты смерти. Большинство из них относится к сорок первому году. Это память о залпах кронштадтских фортов, это и след от львиных когтей балтийского десанта.
В подвалах, где жили гитлеровцы, брошенные эсэсовские мундиры со знаками черепов. Эрзац-елочки с маленькими свечками, перевитыми серебряной и золотой фольгой.
Все тупо-однообразно, унифицированно, заштампованно: и эти идиллические свечки, и аккуратно уложенные в коробки грошовые часы — рождественские подарки солдатам…
Нам попалась в подвале толстая книга — справочник «Что нужно знать немцу на Востоке».
Немецкие фразы, русский перевод в латинской транскрипции. На обложке надпись: «Только для внутреннего употребления в германской армии».
Большинство страниц этого «словаря» было заполнено требованием еды, обуви, одежды.
«Двадцать еиц, свиное сало, мы изготовим иаишницу глазуниу».
Вот страница, посвященная… гусям.
Мы не прибавляем ни слова.
«Да, этот, как следует гусю быть. Мы вазмиом фсех. Толико зареш нам, некогда ждать. Периа можеш взять себе».
В этом «периа можеш взять себе» вся гнусная сущность циничного грабежа.
И это в городе — сокровищнице мировой культуры!
Вот найденный в одном из подвалов журнал. Фотография — маленькие фигурки немцев рядом с плененным, но не покорившимся «Самсоном». Дата — 1943 год…
И еще одна находка — небольшой альбом. Снимки: самодеятельный оркестр у стены Монплезира, пропеллер над входом в старинное здание, превращенное то ли в склад, то ли в мастерскую. Полуобнаженный гитлеровец, блаженно греющийся на солнышке.