Он отодвинул для меня стул — тут, в укромном уголке кафе литераторов и гениев искусства диванчика не было. Зато стулья у круглого столика стояли так близко, что, сев, мы с Михаилом снова коснулись локтями друг друга. Я увидела его глаза, и во мне что-то вспыхнуло, стыдливое и сладкое, словно я уворовала этот взгляд и прикосновение. Поспешно отвернулась, рассматривая заведение века.
Истинно французистые официанты — не юнцы, но мужи разного возраста, в том числе и убелённые сединой по вискам, курсировали по залу с подносами. Строгие и одновременно расслабленные, как умеют выглядеть только французы, в чёрных брюках и жилетках, в кипельно-белых рубашках и передниках почти до пола, официанты не стояли без дела ни секунды.
Я раскрыла меню, Михаил тоже, только на английском.
— Стейков тут не подают, — с разочарованием произнёс он и вскинул на меня глаза. — Да и ладно! Давайте закажем то, что нам порекомендуют? Тестировать Париж, так уж по полной. И до конца!
Я с ещё большим удивлением посмотрела на него: нет, я совершенно не разбираюсь в удавах. И в биороботах… Он специально такой милый или забавляется? Но в лице и в голосе Михаила не было ничего саркастического.
— Давайте, — ответила я, тая от внезапно окутавшего тепла.
А у него пальцы красивые…
Тем временем официант уже разливал нам по бокалам бордовое вино из фигуристой бутылки с этикеткой «Chateau Margot 1999».
— За Париж? — подняла я бокал, волнуясь.
— За Париж, — ответил Михаил и одарил меня таким взглядом, словно уже где-то тайно под кустом выпил парочку бутылок.
Разволновавшись окончательно, я выпила вино залпом, мгновенно чувствуя хмельную, горячую волну, растекающуюся внутри. Всё-таки воздух Парижа особенный: я, конечно, всегда быстро пьянею, но не настолько же! Ничего, сейчас заем… Я съем очень-очень много всего от шеф-повара.
Михаил не стал пить всё сразу и просто смотрел на меня. И в кои-то веки пауза между нами не была наполнена войной и противостоянием. Не хотелось ничего про «знай наших» и никаких «à la guerre, comme à la guеrre»[26].
— О, — заметил Михаил, снова заглянув в телефон, — здесь, оказывается, вручают ежегодные литературные премии. Бегбедер организовал. Я его даже читал. Сумасшедший тип!
На меня вдруг накатила смелость, и я заявила:
— Следующую книгу я возьму и напишу на французском! Тоже сумасшедшую. И получу эту премию.
— Вы?! Книгу?! Ещё одну?..
— Конечно, я же писатель! — выпалила я и тут же прикусила язык. Ой…
В глазах Михаила мелькнуло что-то от хорошо знакомого мне удава, словно он рассматривал проект расширения завода, выискивая ошибку, а вовсе не меня. О, нет, не хочу обратно удава! Ситуацию нужно было срочно спасать, и я улыбнулась, краснея: