Я нервничал, но скрывать истинные чувства научился давно. Иначе таким как я было не выжить.
— Десять, и проваливай поскорее, — он сунул руку в карман, видимо собираясь достать деньги.
— Сто, или я пойду в другую лавку, — скупщик прищурился, наконец понимая, что так просто оставить меня в дураках не получится.
— А могу я спросить, где ты это взял?
— Там где взял давно нет.
— Очевидно, что ты это украл. И хозяева наверняка станут разыскивать вещь. Уверен, что в ближайшее время ко мне придут с вопросами. Буду рад сообщить, кого именно им следует искать.
Скупщик пытался запугать меня законом, который я, по его мнению, нарушил. Наказание за кражу — отрубленная рука — в лучшем случае.
— Не придут, — произнёс я самоуверенно, искренне надеясь, что алхимик мёртв, а тому пленнику, если он, конечно, пережил эту ночь, эта штуковина не нужна.
Скупщик сверлил меня долгим настороженным взглядом.
— Уверен?
Я кивнул.
— Двадцать пять, — качая головой на такую щедрость, произнёс он. — Но если придут, всё равно скажу, что ты околачивался с подобной вещицей, а если скажешь, что продал мне, назову тебя лжецом. Твое слово против моего, — окинул он меня презрительным взглядом.
— Сто.
— Ах ты, паршивец, — рассерженно раздувая ноздри, выдохнул скупщик. — Куда тебе такие деньжища?!
— Моё дело.
— Совесть надо иметь! — ткнул он мне в грудь указательным пальцем.
Толстый обрубок с коротко подстриженным ногтем оказался рядом с камнем, и глаза хозяина лавки снова сверкнули.
— Ладно. Так и быть. Тридцать, — прогрохотал он, словно посыпал собственную голову пеплом.
— Сто, — я не собирался снижать цену, уверенный, что безделушка того стоит.
— Да чтоб тебя! — покраснел он, сжав губы в тонкую полоску.
В этот момент за спиной раздался звон колокольчика.
— Патрис! — скупщик явно обрадовался вошедшему. — Где тебя только черти носят, — он достал из кармана жилетки платок и промокнул вспотевший лоб.
— Простите, господин. Опоздал, — глухо протянули позади.
— Ничего, — миролюбиво произнёс скупщик, и я решил оглянуться, желая понять, чему он так обрадовался.
Позади меня стоял высокий детина с вытянутым лошадиным лицом и длинными конечностями. Угрюмый, с мешками под глазами.
— Вот, Патрис, полюбуйся на мальчишку. Не хочет принимать моё в высшей степени щедрое предложение.
Детина замер позади меня. Я напрягся.
— Это нехорошо, малец. Соглашайся с господином Дойлертом и уходи подобру-поздорову, — монотонно, как горн, прогудел он.
Похоже, больше мне задерживаться здесь не стоило. Я рванул, не ответив, рассчитывая обогнуть громилу сбоку, как вдруг меня толкнуло и дёрнуло. Я потерял равновесие, но не упал, повиснув в воздухе. Руку больно сжимало повыше локтя — Патрис схватил меня своей огромной лапой и теперь глядел мрачным тяжёлым взглядом.