— Делиться вздумали! Оба свое получите!
Никто и глазом не успел моргнуть, как в руке у воеводы сверкнул обнаженный меч. Он со страшной силой обрушился на пленницу, разрубив ее пополам.
Скирвайлис вспомнил, что в тот момент Кяршис побелел как полотно. Не лучше тогда выглядел, наверное, и он сам. Потеряв дар речи, с трудом переступая ватными ногами, незадачливые соперники покинули шатер. Больше они не сказали друг другу ни слова и поспешно разошлись в разные стороны.
В тот же вечер Давыд поил у озера своего коня. Неожиданно в грудь ему вонзилась невесть откуда прилетевшая стрела. Он ничком уткнулся в землю. Войско, разгромившее несметные вражеские полчища, возвращалось домой без своего главы.
Боги ему свидетели — та стрела была выпущена не из лука Скирвайлиса, хотя, по правде говоря, вряд ли он стал бы удерживать руку, сделавшую это…
Ну вот все и прояснилось, наконец-то он вспомнил, на кого похожа Мансте. Нельзя утверждать, что она — живой портрет мазурской красавицы, но эти дивные глаза… Точь-в-точь как у встреченной в далекой юности пленницы!
Спустя минуту всадники увидели купы родных высоких кленов. Ворота стояли нараспашку, будто здесь с нетерпением ждали возвращения путников. Посреди двора застыла Мансте, к которой прижимались оба ее сына. При виде верховых лица их просияли. Скирвайлис задержал взгляд на невестке, будто сравнивая ее с той, чей образ всплыл недавно из недр его памяти. Да, они, несомненно, похожи. Сердце старого воина забилось сильнее, горячий комок подступил к горлу.
— Дедуля, дедуля! — кинулись к нему мальчуганы.
Ах, эти милые детские голоса! Век бы их слушал, как птичий щебет. Как согревают они душу после тяжелых походов, кровавых битв, когда единственное желание — это сбросить поскорей тяжелые доспехи, растянуться на душистой траве, если на дворе лето, или на постели зимой, закрыть глаза и ни о чем не думать — лишь слушать, как что-то шепчет сыновьям любимая женщина, а те в ответ беззаботно лепечут.
Соскочив с коня, Скирвайлис передал поводья конюшему. Затем погладил по головкам внуков и обвел ясным взглядом двор, точно радуясь тому, что застал тут все в прежнем виде: в окнах дома, как и прежде, отражались косые лучи солнца, на пороге дремал полосатый кот, гостеприимно была распахнута входная дверь. Приятно ласкали слух привычные звуки: щебет птиц в кронах старинных деревьев, кудахтанье кур, блеянье козлят, стук передвигаемой утвари, легкий шелест шагов, конское ржание.
Из-за голов обступивших его челядинцев Скирвайлис заметил Вилигайлу. Казалось, старику не было никакого дела до того, что происходило во дворе, — потупившись, он сидел в одиночестве на пороге оружейной. Князь шагнул к нему и встревоженно спросил: