Инченцио успел отшатнуться. И даже смог разглядеть нападавшего — путаницу гибких зеленых стеблей, окруживших пленного. Ветви хищно качались, одна за другой сползая к полу… и выпрямляясь с зажатыми обломками камня.
При виде сцены в новой сфере Звезда онемела. Буквально. На долгие пять пушинок. Потом воздух резанул отчаянный крик:
— Они… они… твари, ненавижу!
— Лата, успокойся! Сейчас же! Клод, дай ей этих мирных капель!
Напоить девчонку каплями оказалось потруднее, чем Арката. Латка ничего не слышала, рвалась к сфере, лицо серое, глаза в пол-лица… Поить пришлось почти силой. Зубы девчонки стучали о кружку, половина настойки пролилась, и Тир мимолетно пожалел об этом. Самому ему никто хлебнуть не предложил…
Теперь мы с тобой наравне, Дан.
— Латка, ну же! Смотри, что это? Вот это? Оно же твое?
Девушка смотрела не понимая. О чем они? Как можно говорить о чем-то ее, если там… если с Даном…
— Очнись! — потребовал безымянный, не отводя глаз от дрожащей, колеблющейся сферы. — Это твое растение? Ты можешь почувствовать, где оно?
— Что?
— Латка, — теплые и надежные руки Клода как-то очень привычно обняли ее за плечи. — Если ты его почувствуешь, мы сможем понять, где эта крепость. И помочь…
Ансельмо был одним из проявлений «милосердия собратьев». В Орден он попал с лесной дороги — двухлетний ребенок пытался выползти из-под тела женщины, убитой двумя стрелами. Кто налетел в лесу на торговый караван, чей именно был ребенок? Разбираться Орден не стал. Разбойников не нашли, покойников похоронили, благословив их посмертные судьбы, остатки разграбленных товаров осели на каком-то из орденских складов… а выжившего ребенка отправили в приют. На всякий случай, пока за ним не явятся родичи. Но родичи так и не явились, и с двенадцати лет Ансельмо приставили к работе — отрабатывать потраченное на его еду и одежду за все эти годы. До недавнего времени он тихо трудился при архиве помощником писаря, потом в один не самый добрый день явился некий собрат, велел отобрать двоих «пограмотней, но таких»… — и многозначительное шевеление пальцами. Каких таких, юноша не понял, но старший писарь смысл шевеления явно уловил и отрядил с собратом сироту Пьетро и самого Ансельмо. Зачем были нужны двое, неясно, если нагрузки на хватало даже на Пьетро? Если б он недавно не исчез, оставаться бы писарю при тюрьме и библиотеке отца Инченцио…
Но лучше б он там остался!
Нет, Ансельмо не был совсем наивным, несмотря на страстную любовь к книгам, порой заслоняющую для него мир. Он знал, что в Ордене не все белы и чисты, как заповедовала божья пара… но знать, что существует такое… такие…