Инченцио и этот новый отче. Чудовища. Хуже разбойников, не добивших когда-то мальчишку на лесной дороге. Хуже мага, который ему даже понравился. Он смеялся, рассказывая о драконах…
…Когда зеленый ужас убил обоих отче, единственное, что смог Ансельмо — выплеснуть на него воду из ведра. Но ужас от этого не обозлился. Наоборот, как-то по-собачьи встряхнулся, одобрительно прошуршал ветками и взялся за мага.
— Значит, вместе? — понимающе повторил Тир. — Син, дай руку.
Протянуть руку тому, кто еще вчера шпынял и смотрел свысока?
Но мозолистая рука протягивается уверенно и бестрепетно. И так же уверенно раскрывается ему навстречу ладонь с мозолями от меча — ладонь, которая никогда не должна была касаться раба. Но сплетаются пальцы и похоронены сословные различия.
— Клод, твою.
Там придется убивать. Делать то, что противно самой твоей природе.
Но тонкие пальцы (опять перемазанные соком каких-то трав!) уверенно смыкаются на запястье Тира.
— Латка, готова?
Она не сможет. Она ведь только землевичка…
Но тонкая фигурка одним движением срывается с места и обнимает Тира. Слева и справа девушку охватывают Син и Клод…
И четверка пропадает мгновенно, вместе с травой, на которой они стояли, и уже не слышит «Удачи!», брошенное Стимием, и боевое «Мрррррряу» серого кота.
Гибкая ветвь, страшно похожая на хлыст, перехлестнула магу через горло… и Ансельмо шатнуло — на красивых зубчатых листьях кое-где темнели пятна… пятна… Крови.
— Нет! — ахнул Ансельмо. Не рассуждая, не думая, он обеими руками вцепился в упругую ветку. — Не трогай!.. Я… я тебе еще воды дам!
Почему он вступился за пленного чародея — юный послушник не смог бы объяснить даже себе… ведь отче он защищать не пробовал… Впрочем, толку от его защиты не было никакой — зеленый ужас только раздраженно выдернул ветку, отмахнувшись от дурацкого обещания и от неловкой попытки метания ведра. Второе ведро, правда, ему не понравилось — и зло прошелестев, три крепкие зеленые ветки быстро и надежно спеленали бестолкового архивиста…
Пленного мага они тоже оплели почти целиком — от окровавленных подошв босых ног до бледного подбородка с проступившими веснушками. И закопошились, точно… пробуя на вкус?!
— Нет… — то ли сказал, то ли простонал Ансельмо, и не услышал своего голоса. Новый взрыв грянул совсем рядом, ревущий огонь лизнул узкую решетку под самым потолком, высветив подвальную каморку всю, до последнего листка, до последнего «лекарства для грешников». Жутко тряхнуло пол, стену перекосило и выгнуло, что-то посыпалось сверху, заставляя зажмуриться, сжаться, затаить дыхание…