Потом, шагая по снежной равнине, Матросов со страшным усилием воли спрашивал себя: «Почему подполковник так настойчиво подчеркнул срок возвращения?..»
Поднялся ветер, и вскоре началась метель. Густой снег, приносимый порывами сильного ветра, осложнил и без того трудный путь. Впереди ярко пылало село, подожженное врагом. Теперь казалось, что с неба идет кровавый снег...
Матросов не отрывал взора от покачивающихся на ходу плеч Артюхова. Он равнялся по ним, все думы его были сосредоточены на одном: как бы не потерять из глаз в этой ночной мути могучие плечи командира...
Снова, точно сквозь сон, он услышал голос Артюхова, остановившего свою группу.
— Ведите себя нахально. Побольше шума. Атакуйте, обстреливайте, но не забывайте, не увлекайтесь, во-время надо менять позицию, они могут нас накрыть огнем, — твердо говорил Артюхов.
Матросов запомнил еще, как по равнине, при свете горящих домов, бежали люди с криком «ура», с именем Сталина на устах. Как только немцы открывали орудийный или минометный огонь, Артюхов менял позиции группы, однако противник все чаще сосредоточивал огонь на автоматчиках; еще тяжелее становилось менять позиции, еще трудней стало оставаться на месте.
«Сколько раз мы атаковали?» — спрашивал сам себя Саша, забыв счет атакам. «Наверное, скоро рассвет», — подумал он, когда к нему приполз Артюхов.
— Матросов!
— Я, товарищ старший лейтенант.
Командир, часто дыша, отрывисто сказал:
— Вернешься в штаб, доложишь, что задача выполнена. Прошу дать разрешение зайти в тыл. Если будет согласие — три красных ракеты, отказ — три зеленых. Запомнишь?
— Запомню.
…Матросов все время держался по ветру, как приказал Артюхов. Он не знал, долго ли ему осталось еще итти, однако чувствовал, что силы подходят к концу. Сердце работало на пределе, было трудно дышать, мучила жажда. Он ел снег; слабели и подкашивались ноги. Вдруг разболелась голова...
Он шел по целине. Ни дорог, ни троп, если они и были — их занесло снегом. Никаких ориентиров. Молочная пелена закрыла все кругом.
Матросов прилег отдохнуть на снежный ковер. Хотелось закрыть глаза и уснуть хотя бы на полчаса. Когда он бродяжничал, то, чтобы узнать, идет ли поезд, вот так же ложился на полотно железной дороги и слушал гул рельсов. А сейчас над головой гудит небо...
Перед его глазами, кажется, вырос командир полка, раздался его бас: «Безусловное, твердое условие: вернуться до половины седьмого. Это очень важно...» А сейчас сколько? У Саши нет часов. Он с трудом поднялся и пошел дальше, подставляя метели спину…
В штабе перед командиром полка Матросов всячески старался скрыть свое нездоровье. Однако от внимательного взора Гаркуши ничего не ускользнуло, он приказал Саше: