Матросов поднялся. Он решительно отбросил одеяло, громко стуча ботинками, подошел к окну, через которое пробивался слабый свет. Он еще не успел разобраться в своих мыслях, чувствах, однако молчать не мог:
— Ребята, — проговорил он с трудом, кашляя и волнуясь, — как хотите, меня не считайте с собой.
Комната ахнула, заворчала, насторожилась. Митька метнулся в его сторону.
— Бузить задумал? А?
Чем больше угрожал Митька, тем спокойнее был Матросов.
— Я слышал Молотова. Фашисты напали на нас. Фашисты! А мы бежать? Не могу.
— Я же говорю: сейчас надо на фронт бежать! — крикнул Ротик.
Его голос потонул в общем шуме. Спор прекратился так же неожиданно, как и начался. Митька угрожающе произнес:
— Матрос! Сорвать задумал? Начальству продался?
Все умолкли. Тревожно забились сердца.
— Дезертиром не хочу быть, — спокойно проговорил Саша.
Митька бросился на Сашу с кулаками, но не успел нанести удар. Сильный толчок сбил его с ног, и он полетел к двери, задев плечом за спинку кровати. Это сделал незаметно вошедший в комнату Рашит, следивший за развертыванием событий. Он знал, что только поймав ребят на месте преступления, можно крепко взять их в руки.
Саша не оглянулся на спасителя и громко крикнул:
— Пусть поднимают руки те, кто не хочет бежать!
При зажженной спичке было видно: все дружно голосовали против побега.
Митька одиноко стоял у дверей, облизывая кровь, бежавшую с губ. Рашит отличался точностью удара: бокс научил его бить без промаха. С этой минуты Рашит по-настоящему вошел в роль командира:
— Рыжий! Марш вниз. Тебя там ждет Косой. Остальным по местам. Раздеться. — И, разъярившись, крикнул: — Я вам это припомню!
После ухода Рашита комната замолчала. Саша не мог уснуть, ворочался с боку на бок, в душе образовалась какая-то пустота. Саша понял: он стыдился себя и своего поступка — организации побега. Имя этому поступку — черная неблагодарность.
Саша вспомнил всех, кто поставил его на ноги: Ольгу Васильевну, помогавшую ему учиться, Рашита, только что спасшего ему жизнь. С волнением вспомнил он Дмитриева, который так старался научить его работать на фрезерном станке.
Саша уважал Петра Филипповича. Разве он не мог расправиться с Матросовым за каждый проступок так, как считал это нужным? А вместо этого он упорно воспитывал в нем человека: сурово, ласково, заботливо. Как показаться теперь им на глаза? Внезапно решившись, он начал быстро одеваться...
…Перед глазами Петра Филипповича лежала открытая книга. Он шептал слова любимого поэта: «Уж в горах солнце исчезает, в долинах всюду мертвый сон...»