И так красные глаза Федотьи покраснели еще сильнее, вот-вот заплачет.
— Зять-то у нас пьющий оказался, — пожаловалась она. — Настя с ним мается, а не бросает. Как без мужика двоих детей поднять? Я днями и ночами горюю, оплакиваю ее судьбу. Разве для такой жизни я дочку растила, лелеяла? Здоровье у меня никуда не годится, даже помочь Настене не могу!
— Это ваша мама вышивала? — спросил Смирнов, переводя разговор на другое.
Его не интересовали семейные неурядицы, он приехал разузнать побольше о Яне. Иногда корни проблем тянутся из таких глубин, что диву даешься.
— Лукерье Ракитниковой многие люди заказы делали — и народные артисты, и жены начальников, и священнослужители… да что говорить, прошли те времена, — вздохнула Федотья. — Мама церковные покрывала для монастырей делала, плащаницы. Ее вышивки даже в музее есть! По нашей женской линии искусство рукоделия передавалось из поколения в поколение, от самих золотошвеек из мастерских боярыни Ефросиньи Старицкой, вместе с именами: Федотья, Лукерья и Настасья. Так было положено девочек называть. На мне все и оборвалось — не легла моя душа ни к вышиванию, ни к плетению кружев, ни к иному шитью. Дочку-то я все же Настеной назвала, а вот к рукоделию не приучила. Бабушке тоже это не удалось. Потому она и прикипела к Яночке! Та девочкой на лето приезжала, жила в Рыбном с Лукерьей, перенимала у нее, как узор составить, цвета подобрать, какие нитки использовать. Все, бывало, сидит над пяльцами, мудрит что-то. Хорошая девчушка была, тихая, а как выросла да мать похоронила, чураться нас стала. И мы не навязывались. Потом Яночка замуж вышла за нашего, старицкого парня. Они у Насти на свадьбе познакомились.
— Могу я с вашим мужем поговорить? — спросил Смирнов от безысходности.
Ну что еще могла ему поведать эта уставшая от жизни, иссохшая женщина?
— С дедом-то? Конечно, можно. Только он на рыбалку с утра подался, когда придет, не знаю. — Она помолчала. — Вы… про наследство упоминали. Это что, Яна вас прислала? Так ее имущества тут нету.
— Понимаете, Яна Хромова умерла, ее убили.
Федотья прижала жилистые ладошки к губам, обомлела.
— Господи! Такая молодая… Ой, жалко! Жалко. Как же ее убили, за что?
— Пока неизвестно. Идет следствие. Я думал, вы поможете выяснить некоторые обстоятельства. Когда вы видели Яну последний раз?
— Давно. Позапрошлой осенью Яна гостила в Рыбном, у дочери с мужем. Бабушка Лукерья еще была жива, но уже едва дышала, память потеряла, заговаривалась, — однако Яну узнала и обрадовалась. Мне тогда пришлось временно переселиться к молодым, помогать ухаживать за больной. А когда Яна приехала, то вызвалась посидеть пару ночей с бабулей — я хоть отоспаться смогла. Она помоложе, покрепче: ночью старушку развлекала разговорами, а днем бродила по берегу Волги, по старым местам, где в детстве играла. Будто прощалась! С тех пор я о ней ничего не слышала. Бедная! Рано с жизнью рассталась… кто бы мог подумать? Убили!