– Если госпоже будет угодно, я ее провожу, – сказала она без почтительного поклона, к которым успел привыкнуть Лал в Столице.
Он молча соскочил с подоконника и пошел за провожатой в помещение бывшего архива. Но не дальше. О прежнем назначении этой комнаты говорили пустые стеллажи и груды пепла в камине – документами и указами щедро кормили огонь в сырые ночи. Возле камина Лал остановился. Женщина нетерпеливо оглянулась на него.
– Госпожа, – сказала провожатая. – Быть может, вам угодно будет подождать кира Иуркара на женской половине?
– Неугодно, – отвечал Лал. – Я буду ждать здесь. – Он смотрел на уцелевший клочок бумаги среди черных лепестков. Обрывки слов в две строчки, буквы с золотой тенью.
– Я должна обыскать вас. Или сами отдайте мне оружие.
Лал поднял на нее взгляд и смотрел, не мигая, пока она не почувствовала смущение и раздражение. «Гляделки» были здесь излюбленной игрой. Тот, кто проигрывал – обязательно злился. Тарги и савры были почти одним народом. Светловолосые, высокие, узколицые. Они говорили на одном языке, с небольшими различиями в выговоре. Но жили по-разному. Одни в домах и городах, другие в степи, где каждое направление - дорога. Одни в семье и в государстве, другие – на свободе. Из-за этого ли они сейчас воюют и жгут имперские указы?..
– Единственное оружие здесь – это я, – сказал Лал.
Она подошла, отворачивая покрывшееся румянцем лицо. Демонстративно обхлопала его кафтан, вывернула рукава, ощупала подмышки, пояс. Тщательнее всего проверила голенища сапог – ножи удобно было прятать там. Ничего не нашла. У Лала ничего с собой и не было. Он ей улыбнулся.
– Ждите, – сказала женщина и удалилась, хлопнув дверью.
Лалу подумалось, не очень-то тщательно она выполняет обязанности. Не очень-то умело. Если хочешь обезопасить возможного убийцу, искать нужно лучше.
Помимо пустых стеллажей в комнате присутствовали еще стол и стул. На столе стоял серебряный кувшин с фигурной крышкой в виде цветка-чашки. Лал уселся, заложив ногу на ногу, лицом к двери, дотянулся до кувшина, поднял крышку и взболтнул содержимое. Внутри было вино. Немного и кислое. Он налил себе одну крышку. Потом вторую. Голода вино не заглушило, а хмеля не дало. Лал приготовился уже нацедить себе третью порцию, но услышал за входной дверью голоса и шаги.
– …ждет, – было последнее слово разговора, донесшееся через быстро распахнутые и так же быстро сомкнутые створки.
Саврский князь бы не молод и не стар, не высок, не низок, не уродлив, не привлекателен. Он не вызывал ни омерзения, ни симпатии – такой был человек. Никакой. Волосы серые, кожа обветрена, а вот глаза острые, ледяные. Князь вошел один, от дверей сделал к Лалу пару шагов. Лал сидел по-прежнему: нога на ногу, в руке крышка от кувшина. Князь перехватил рукоять плети, свободно висевшей у него на запястье, и слегка хлестнул себя по поле кафтана. Этот жест мог означать нетерпение, удивление, недовольство. Или просто быть переведен как «добрый вечер!» Лал кивнул в ответ.