Тут Вилли заметил, что Федя как-то странно подергивает головой, словно хочет обернуться, но никак не осмеливается. «Но кто же вчера вместе с Федей выполнил одно из самых сложных заданий, проявив такое бесстрашие и терпение? — подумал Вилли. — Да ведь это же наш радист Фриц!» А тот стоял рядом с ним, будто не о нем шла речь. Может, он растерялся оттого, что Невойт назвал его полный псевдоним, с которым он еще не свыкся, к тому же имя, произнесенное по-русски, прозвучало несколько иначе, а скорее всего оттого, что Фриц даже и не мечтал о награде.
— Это же тебя, — прошептал Вилли и энергично подтолкнул Фрица.
— Служу делу освобождения родины от фашизма!
Фриц приложил руку к фуражке и встал навытяжку. Лицо его все еще сохраняло изумленное выражение.
— Не понимаю, — сказал он поздравлявшим его друзьям, — что я такого особенного сделал, чтобы меня награждать?
Теперь, когда Вилли еще раз мысленно вспоминал все предшествующие события, ему становилось ясно, как умно поступил Невойт. Награждение Фрица означало признание заслуг всей немецкой группы. Одновременно оно подводило итог деятельности Фрица как командира. Ответственность и руководство теперь снова переходили к Андре.
«Счастье, что мы высадились здесь, — пронеслось в голове Вилли. — Нужно будет сообщить об этом в штаб фронта, как только установим связь. Какой человек этот Анатолий! Он не только требовательный, мужественный и умный, он настоящий командир, чуткий, отзывчивый, понимающий своих товарищей по борьбе».
Неожиданно кусты рядом с Вилли раздвинулись и из них показался Макс. Он получил паек и принес Вилли его долю: немножко меду и пятьдесят граммов водки. Если бы еще и вода была! Мед склеивал губы, от водки в горле горело еще хуже, чем от перца. Но, как ни странно, Вилли почувствовал себя немного бодрее.
Вечером был отдан приказ выступать. Пройдя вдоль берега Варты, партизаны очутились у мельницы. Вот где они наконец-то смогли вдоволь напиться свежей колодезной воды и сытно поесть! Мельничиха накладывала еду из огромных горшков в миски и тарелки, а ее хорошенькая дочка подносила их гостям, расположившимся в комнате, сенях и на кухне.
В комнате за стол, накрытый для Невойта, радистки Наташи и немецких товарищей, вместе с ними сел и сам мельник. С интересом, но без особого любопытства он разглядывал людей, одетых в незнакомую ему форму Советской Армии. Он не спросил, откуда они пришли. Невойт представил хозяина товарищам как солдата Армии Людовой и продолжал:
— Он патриот и интернационалист, самые надежные сведения мы получаем от него. Здесь мы подождем возвращения нашей разведгруппы.