— Шутка ли, дорогой, с одного маху рассечь четыре колена? — покачал головой Алтындыш.
— Рассечет — дам ему десять стеблей тростника, не рассечет — пусть сам мне столько же отдает, — сказал Якуб.
— Халиль, ты бы скинул шинель, — посоветовал Хыдыр.
Халиль улыбнулся благодарной улыбкой, будто сам не догадался бы это сделать, и, сняв шинель, отдал ее Хыдыру. Затем, не мешкая, всадил нож в середину тростникового стебля. Подождав, пока тростник перестанет качаться, выдернул нож, затем, чуть подровняв стебель, вновь воткнул его в землю и замер в ожидании. Потом резко крутанулся на одной ноге, схватил нож и с криком: «Один, два, три… четыре!» — рассек стебель тростника до четвертого колена.
— Четыре! — эхом повторила толпа.
— Вот это да!
— Молодец!
У Хыдыра выступили слезы. Он как ребенок радовался за Халиля.
— Молодец, Халиль! Молодец, брат! Молодец!
Лицо Халиля покрылось испариной. Он по-мальчишески улыбнулся Хыдыру, накинул на плечи шинель и сказал:
— Ибрагим-аби! Тростник, который я выиграл, разделите между гостями, пусть все полакомятся.
Якуб пожал руку Халилю.
— Молодчина, Халиль! Не думал, что ты такой ловкий и сильный.
— Сагол, брат! — ответил Халиль.
Похвала Якуба, видно, приободрила его еще больше.
Во дворе Мамед-аги перед началом борьбы проводились петушиные бои. Из кофейни Сабри притащили стулья для почетных гостей — старейшин деревни и их сыновей. Позади толпились их подлипалы и прихвостни. А напротив стеной стояли крестьяне. Бились петухи Дурмуш-аги и его племянника Дурду.
Батраки Дурмуш-аги — Али Осман, Халиль, Мухиттин, Хыдыр, Сулейман — тоже были здесь. Только Дервиш не пришел: была его очередь приглядывать за скотиной в хлеву. Сторож Муса с винтовкой за плечом едва сдерживал напиравшую толпу.
— Подайтесь назад, родимые, ну хоть немножко, чтобы и другим видно было! — без конца повторял он.
Как только белый петух Дурмуш-аги обратил в бегство петуха Дурду, на середину двора вышел Давулджу Расим и ударил в барабан. Он играл и танцы и песни, приводя людей в восхищение. В стороне двое мальчиков готовились открыть состязание борцов.
Вдруг толпа расступилась. Коджа Абдуллах швырнул пиджак в одну сторону, картуз — в другую и вышел на середину.
— Ге-е-ей! Дрожи, народ! С гор спустился тигр — Коджа Абдуллах! Кто рискнет померяться со мной силой — выходи!
— Этот «тигр», кажется, здорово нализался, — шепнул Дурмуш-ага своему племяннику Дурду.
Вскоре и остальные заметили, что Абдуллах пьян. Паша[14] Мустафа, собравшийся было побороться с Абдуллахом, сказал:
— Не стану я бороться с пьяным.