— Стой, кто идет! Кому говорю, стой, а то стрелять буду!
Он сделал несколько шагов и увидел солдата, одетого в форму сотрудника НКВД. Боец держал в руках винтовку и, судя по его испуганному лицу, готов был стрелять в любого, кто подойдет к нему ближе десяти метров.
— Не стреляй, я обходчик! — громко крикнул ему в ответ Бекметов. — Я работаю здесь недавно и, по всей вероятности, свернул не в тот туннель.
На лице часового появилась улыбка.
— Все равно нельзя! Я сам здесь всего неделю. Слышу чьи-то шаги, а тебя в темноте не видно. Мне таких страхов наговорили про это ваше метро, что до сих пор мурашки по спине бегают. Вот я и подумал…
— Ничего, я вот тоже здесь недавно после ранения, поэтому еще плохо ориентируюсь. Выходит, это и есть туннель НКВД. Я также чего только не слышал, а вот видеть не приходилось. У тебя, братишка, закурить не будет?
— Нет. Нам запрещено курить на посту.
— И сколько ты здесь уже стоишь?
— Скоро два часа. У нас смена через каждые два часа.
— И много здесь вас?
— Это тебе зачем?
— Да так, на всякий случай. Мало ли что?
— По этой ветке три поста, по другим не знаю.
— Ладно, бывай, служивый, — произнес Бекметов и, повернувшись, направился в обратную сторону.
По последним данным немецкой разведки, здесь под землей была размещена одна из запасных ставок Сталина. К ней проложили специальную железнодорожную ветку, ведущую от самого Кремля до этого бункера. Еще ни одному простому человеку не удалось проникнуть в него, так как он тщательно охранялся специальными частями НКВД.
«Вот сейчас я столкнулся в этом туннеле с часовым. Что это означает? Почему часовой в туннеле? Неужели это и есть та специальная ветка, ведущая в бункер Сталина?» — размышлял Бекметов, шагая по шпалам.
От этих мыслей его оторвали яркие огни приближающегося состава. Он вовремя успел занять место в технологической нише, прежде чем локомотив с двумя прицепленными к нему вагонами промчался мимо него и свернул на левую ветку. Он не успел разглядеть, кто находился в вагонах, но в том, что это были высокие армейские чины, он не сомневался.
«Что будет с моей семьей, если я не выполню это задание? — почему-то подумал он. — Ведь здесь под землей, может произойти все, что угодно: могут схватить сотрудники НКВД, можно попасть под поезд и об этом никто не узнает».
Он сразу же вспомнил женщин и детей, которых немцы отправляли в вагонах в Аушвиц. Перрон минского вокзала тогда был переполнен эсэсовцами с собаками. За командами немецких солдат и лаем собак иногда были слышны отчаянные крики женщин и детей. На его глазах немецкий офицер застрелил ребенка, когда тот попытался убежать. Эта показательная казнь мальчика, на глазах обезумевшей от горя матери, до сих пор намертво застряла в его сознании.