В этой-то церкви и поставлена теперь чудотворная икона для более свободного доступа к ней богомольцев. Среднего, даже большого размера (67,5 х 52 см), сделанная на кипарисной доске, она помещается здесь за правым клиросом, в особом резном и золоченом киоте, в указанной своей серебряной и вызолоченной ризе. Благодать Божия продолжает изливаться от нее и поныне: о том свидетельствуют, между прочим, продолжающие умножаться указанные серебряные привески к иконе.
Из рассказов о других чудесах от святого образа мы можем привести еще два, записанных так же, как и предыдущие, местными жителями. Неизвестно, сколько именно лет спустя после трех описанных событий, – только тогда еще, когда святая икона стояла в часовне, вот что еще случилось: во время одного молебствия в честь Святителя Николая стоявший подле часовни приезжий крестьянин Петр Мокшеев грубо выругался. Вдруг голова его повернулась назад так, что лицо оборотилось к спине. Раскаявшийся крестьянин 3 года приезжал молиться Святителю Николаю перед его Можайской иконой. В эти три года покаяния лицо Мокшеева постепенно обращалось на свое место, но на четвертый год он умер, причем лицо его стояло над правым плечом.
Еще недавно произошло событие, о котором рассказывают жители Тары и Иван Михайлов Семенов. Одна ишимская девица, долго страдавшая глазами, приехала в Самсонову помолиться многочтимой иконе святителя Николая. Помолившись, она с верой и благоговением помазала свои больные глаза деревянным маслом из лампадки, висевшей пред св. иконою, и болезнь ее немедленно миновала; она тотчас прозрела совершенно.
Эти примеры, когда казак Ипат Попов и крестьянин Димитрий Самсонов уносили с собой с родины образа великого Святителя, ясно показывают нам, под чей покров они отдавали себя и весь тот край, владетелями которого они становились. В свою очередь, благодать чудотворений, ниспосланная свыше на эти знаменные образа первых русских колонистов Сибири, красноречиво говорит о том, как принял Святитель это человеческое доверие к себе. Свидетели веры переселенцев в Святителя, низведшей небесную благодать на их иконы, – эти чудеса от прославившихся икон являются самым наглядным доказательством заступничества Угодника пред Господом за новый край и благоволения к нему такого же, какое Чудотворец искони являл древней господствующей его половине – Великой Европейской Руси.
3. Еще очевиднее обнаруживается высшее небесное попечение Святителя об этой новой половине нашего отечества в истории третьей чудотворной иконы Угодника, что в селе Семилужном, в 30 верстах от города Томска (по дороге в Иркутск). Первоначальное происхождение этого образа, до прославления его в 1702 году, неизвестно. Может быть, он также был вынесен мирным поселением из великой России. За это говорят уже сохранившиеся до нас сведения о нем, что он принадлежал сначала крестьянину Крестинину, жившему в деревне также Крестининой. Очевидно, подобно Ипату Попову и Самсонову, предок Крестининых оставил после себя целый род свой, населивший деревню его имени, и этот образ был у них родовой святыней. Иные однако были отношения Святителя с этим родом. Потомки Крестинина не сохранили у себя благочестия и преданности предков Святителю, и Святитель поэтому не благодеяния, а гнев свой чудесно излил на них, благодеяния же свои перенес на других людей в другое место. Всеми своими сведениями об этой дальнейшей судьбе образа мы обязаны преданию сибирскому, сохранившемуся до нас в рукописи под заглавием: «Сказание о явлении образа Святителя Христова, Николая Чудотворца, града Томска в веси Семилужной, еже бысть в лето от P. X. 1702». Содержание этого сказания составляют пять чудес от этого образа. Из них первое передает собственно всю чудесную историю образа, обстоятельства его прославления и чествования, и составляет целую половину всего сказания; и только последние четыре чуда рассказывают об одних дивных знамениях от этого образа частного характера. Для нас важно прежде всего первое чудо, и поэтому мы изложим его почти в дословной передаче.