Впереди, перед въездом на эстакаду, полиция перекрыла дорогу. Выгоревшие остовы машин – некоторые еще горели – ясно демонстрировали, что случилось с машинами, которые попытались проехать по эстакаде над темным шоссе.
Особой радости на лицах полицейских не было.
Кроули переключился на вторую скорость и нажал на газ.
Полицейский кордон он проехал на скорости под сто километров. Это было проще всего.
Случаи самопроизвольного возгорания человека отмечаются во всем мире. Идет себе кто-нибудь по жизни, вполне довольный собой, вдруг раз – и от него остается только грустная фотография, на которой кучка пепла и чудесным образом нетронутая огнем одинокая кисть или ступня. Свидетельств самопроизвольного возгорания автомобиля намного меньше.
Каковы бы ни были статистические данные, они только что пополнились еще одним случаем.
Кожаная обивка задымилась. Глядя прямо перед собой, Кроули пошарил левой рукой на соседнем сиденье, нашел «Пророчества» Агнессы Псих и положил к себе на колени, в безопасное место. Жаль, что она этого не предсказала, подумал он[49].
А потом пламя охватило машину.
Он должен был ехать дальше.
На другом конце эстакады был еще один полицейский кордон, не пропускавший машины, направлявшиеся в Лондон. Собравшиеся в кучку полицейские хохотали над новостями, в которых только что сказали, что патрульный на мотоцикле остановил на М6 украденную полицейскую машину и, к своему изумлению, увидел, что за рулем сидит крупный осьминог.
Некоторые полицейские готовы поверить чему угодно. Только не столичные. Столичная полиция – самая здравомыслящая, самая приземленная, самая цинически прагматичная часть полицейских сил Британии.
Нужно немало, чтобы лишить столичного полицейского душевного равновесия.
Нужен, например, огромный, разбитый вдребезги автомобиль, скорее – не больше, но и не меньше – огненный метеор, пылающий, скрежещущий, сыпящий каплями расплавленного металла механический апельсин Преисподней, за рулем которого в языках пламени сидит, дико ухмыляясь, безумец в темных очках, и чтобы этот автомобиль, оставляя за собой хвост жирного черного дыма, ехал сквозь хлещущий дождь и ветер прямо на них на скорости сто тридцать километров в час.
Тогда конечно.
* * *
Карьер был центром спокойствия в бущующем мире.
Гром не просто гремел над головой, он рвал воздух в клочья.
– Сюда едут мои новые друзья, – повторил Адам. – Они скоро будут здесь, и тогда мы сможем начать.
Бобик завыл. Это был не сиреноподобный вой одиного волка, но жуткие рыдания маленькой собачки, попавшей в большую беду.