Это незнакомый человек, Белла. Он никто. Он тебе никто. Ты его не знаешь, ты не хочешь его знать и тебе абсолютно все равно, какие у него планы. Твое согласие было Рональду, а не ему. А насолить ты вообще Джасперу хотела… какого же черта посреди дамской уборной ведешь диалог с посторонним?
Как же все это глупо и по-детски выглядит!
— Вас называют «Беллой», мисс Свон? Или предпочтительнее полное имя? — тем временем, будто не слыша меня, продолжает Эдвард. Судя по звукам, опирается плечом о стену как раз возле моей кабинки.
— Изза, — не знаю, зачем говорю это. Вырывается.
Но «Белла» для него — это уже слишком. Я Белла Джаспера и Белла мамы. Никто больше и никогда не станет называть меня так.
— Изза, — он, похоже, обрадован достигнутому успеху, почти улыбается, — я могу занять у вас пять минут?
Я хмыкаю. Хмыкаю или всхлипываю — бог его знает. Но все так же, с горечью.
— Если я скажу «нет», вы что, уйдете?
На какое-то мгновение воцаряется пауза. Он думает?
— Если уйду, — в конце концов, негромко вслух размышляет Серые Перчатки, — вы не узнаете самого главного. И не вернетесь в зал.
— Что, у вас есть предложения по фасону моего платья?
— Нет, ну что вы. Это полностью ваше право, Изза.
— Уже хорошо — у меня есть права, — зажмуриваюсь, проглатывая комок из рыданий. Как никогда хочется зарыдать в голос и прекратить сдерживать себя. Как никогда просятся наружу слезы. Вот чего не могла предположить, так это того, что стану с индюком-толстосумом обсуждать свои мысли и проблемы… возможно, все дело в том, что однажды он меня уже вытащил? Поэтому я могу… я пытаюсь ему верить? И отношусь не так, как предполагала. Не так, как бы общалась с любым другим.
— Изза, я за этим и пришел, — мистер Каллен тяжело вздыхает, и я слышу, что легонько постукивает пальцами по своей стене, наверное, немного волнуясь, — у меня есть, что сказать вам об этой свадьбе. И вовсе не о фасоне платья.
Я запрокидываю голову, поражаясь тому, какая лампа синяя. Это для дезинфекции, верно?
— Вы выбрали ресторан? Священника?
— Мы можем поговорить не через дверь? Всего минуту, — просит он. Игнорирует мою язвительность и прямое обвинение в голосе.
— Не думаю.
Ответа не следует. То ли мой собеседник решил, что я безнадежна, то ли зашли в тупик рассуждения, то ли аргументы кончились. Но он молчит, терпеливо чего-то ожидая, а я жду того, заговорит он снова или нет.
Почему-то сосет под ложечкой, высыхают слезы. От его вежливости? Или от того, что вообще не чтит никаких границ, раз вламывается в женские туалеты? А если кто-то зайдет, тогда что?..