— Мы можем сходить в бар, — не унимается Серые Перчатки, вслушиваясь в то, что я делаю, — или паб.
— За безалкогольными коктейлями?
— При желании. А можно и за алкогольными.
Я не верю своим ушам, усмехнувшись его предложению. Не этот ли самый мужчина полчаса назад говорил мне о прелести жизни без спиртного?
Эти лампы точно для дезинфекции здесь? У них нет галлюциногенного эффекта?
— То есть, вы зовете меня выпить? — делаю вывод из всего нашего содержательного разговора, поправляя подскочившее до бедер платье.
— Я зову вас поговорить, — четко расставляет акценты Каллен, отходя от моей двери и давая раскрыть ее, — но поговорить там, где можно выпить. И где никого нет.
Я покидаю свое укрытие, надеясь, что готова к этому — и морально, и физически. Выхожу достаточно ровной, почти гордой походкой, не собираясь ни падать, ни спотыкаться. Намеренно иду очень осторожно и не слишком быстро. Не хватало еще, чтобы он поднимал меня с пола.
Сам Эдвард стоит возле стены, только на кабинку дальше, чем раньше. Стоит в своем прежнем костюме, но уже под лампами другого цвета, что придает его лицу синеватый оттенок, а глазам — блеск. Он стоит и смотрит на меня почти по-отечески, чуть ли не с заботой. Я едва не давлюсь слюной от такого взгляда и того, что в нем затаилось. Это уже слишком…
— Договорились? — с надеждой спрашивает мужчина, закрывая за мной распахнутую дверь. Намеренно делает вид, что потекшей туши и размазанной по лицу помады не видит. Не замечает попросту — заинтересован другим.
Я очень хочу сказать «нет». Я очень хочу, послав его к чертям, сделать верный шаг и хлопнуть дверью, удалившись к нашему столу. Я невероятно хочу оставить в прошлом и никогда не вспоминать то, что в течение этих десяти минут было в туалете — весь разговор…
Но это невозможно. Ничего из этого невозможно — я просто не посмею, глядя ему в глаза. Они слишком завораживающие, чтобы дать отпор, отбиться… они держат крепко-крепко — никакие руки не сравнятся.
И они заставляют меня насилу кивнуть, согласившись с Аметистовым:
— Я буду ждать вас в восемь, мистер Каллен.
А потом тихонько-тихонько добавить, немного (что нонсенс!) покраснев:
— Только без опозданий, пожалуйста.
— Это гранатовый сок? — с удивлением спрашивает Розмари, когда я выхожу из ванной.
Она стоит, вытянув перед собой длинное черно-белое покрывало, и пристально смотрит то на него, то на меня. Призывает обратить внимание на темно-красное пятно, расползшееся возле левого края.
Я киваю:
— Он самый.
Женщина вопросительно, требуя объяснений, изгибает одну бровь.