Я люблю тебя так, что мурашки гуляют по коже.
Посреди суеты даже время сбавляет свой бег.
Я люблю тебя так, как никто никогда и не сможет,
Потому что ты мой, навсегда только мой человек.
Я люблю тебя так, что порою немножечко странно…
Параллели судьбы превратились в неистовый круг,
Чтобы рядом, за руку ходили с тобой постоянно,
Чтобы был ты отныне любимый, любовник и друг…
— Когда это началось? — Изабелла, путаясь в длинном красном платье, спешила поскорее подняться наверх по мраморной лестнице. Её ничуть не пугала возможность упасть — были вещи куда хуже.
— Неделю назад, миледи, — так же торопясь, отвечала молоденькая служанка, посланная встретить госпожу. Она едва сдерживала эмоции, бороздящие юную душу. — Мы бы сообщили раньше, но гонца заставила медлить непогода.
— Что говорят лекари?
— Все что могли, они сделали. На все воля Божья…
Когда впереди показался коридор, отделанный красным деревом, Изабелла приложила все силы, чтобы не медлить ни секунды.
Сейчас счет велся именно на них.
Темная дверь впустила женщин, тяжело захлопнувшись за их спинами. Стоящие у широкой бирюзовой кровати люди обернулись и почтительно склонили головы.
Впрочем, Изабелле было не до них, хотя правила приличия твердили ответно поклониться и неспешно, гордой походкой войти в комнату.
Вопреки всем порядкам, графиня в буквальном смысле пробежала по паркету, ступила на светлый ковер и, схватившись за балдахин для опоры, замерла.
Лежащий на белесых простынях мужчина что-то пробормотал, ворочая головой и смотря куда-то сквозь Изабеллу. Он не видел перед собой бледной растрепанной жены, в рекордные сроки добравшейся до Лондона, когда дошли вести о его болезни. Нет. Перед ним была картинка из прошлого, где красавица с каштановыми локонами в легком розовом платье кружит по лугу с цветами, напевая какую-то старую песенку, которую выучила у матери.
— Эдвард, — непослушными губами шепнула графиня, разглядывая до невозможности изменившееся лицо вечно улыбающегося, бесконечно живого мужа. Теперь картина была совсем иной — осунувшийся, почти сливающийся с белоснежными подушками человек. Некогда бронзовые волосы потемнели, утратив свой блеск. Даже седина на висках — и та стала почти незаметна. Некогда розовые губы стали сероватыми, потрескавшись в некоторых местах до крови…
По одному виду можно было понять, что ситуация безнадежна, и доктора правы — ничто не поможет.
Но Изабелла верила, что с её приездом может что-то измениться. Почему-то уверенность, поселившаяся в ней ещё на пороге, никак не отпускала хрупкое девичье сознание. Словно каленым железом выбивало оно варианты спасения любимого мужа…
