— Спешите! Спешите! — закричал он, в упор глядя на моего старика. Представление начинается! Голенькие танцовщицы — звезды всех стран мира — готовятся к выходу. Пользуйтесь таким случаем, больше он вам не представится. Если не пойдете, будете каяться всю жизнь! Торопитесь, пока есть билеты! Девушки хотят плясать, зачем томить их! Спешите! Спешите! Спешите!
— Слышишь, сынок? — сказал мой старик, изо всех сил дергая меня за руку. — Представление сейчас начнется, и я все прозеваю.
Он выдернул мою руку из кармана, разжал мне пальцы, и я не удержал монету, потому что сладить с ним было трудно. Он сцапал ее, подбежал к человеку с рупором, выхватил у него билет и бросился в балаган. Делать мне было нечего, и я сел на землю и стал ждать своего старика. Музыка в балагане играла все громче и громче, потом я услышал, как там забили в барабаны. Прошло минут пять, музыка вдруг смолкла, и кто-то откинул изнутри полы балагана. Оттуда высыпала толпа мужчин, и позади всех, предпоследним, шел мой старик. Теперь вид у него был гораздо спокойнее, но он попер почему-то напрямик и, неожиданно для самого себя, наткнулся на фонарный столб,
— Па, а где сдача с двадцати пяти центов? — спросил я, догоняя его. — Ты отдашь мне сдачу?
— Потом, сынок,— сказал он, потирая ушибленную скулу, — у меня в кармане она будет целее. Тебе отдай, а ты ее, чего доброго, потеряешь.
Мы пошли между двумя рядами балаганов, поглядывая по сторонам, нет ли где Хэнсома. И, пройдя почти до самого конца, вдруг увидели его.
— Господи! Что он здесь делает, этот Хэнсом? — сказал папа, останавливаясь. Хэнсом стоял за большим куском брезента, высунув голову в круглую дыру, вырезанную посредине. Шагах в десяти - пятнадцати от него была скамейка, а на ней лежала груда бейсбольных мячей. У скамейки стоял человек в красной шелковой рубашке, в руках у него тоже были мячи.
— Три мяча на десять центов, а тому, кто попадет в черномазого, выдается душистая сигара, — говорил он. — Подходите, друзья, проверьте свою меткость. Если черномазый не увернется, сигара ваша.
— Хэнсом, как это ты попал в такую передрягу? — крикнул мой старик, — Что случилось?
— Здрасте, мистер Моррис! — сказал Хэнсом. — Хэлло, мистер Вильям!
— Хэлло, Хэнсом! — сказал я.
— Тебя привязали? — спросил папа, — Ты что, не можешь уйти оттуда?
— А я, мистер Моррис, вовсе не хочу уходить, — ответил Хэнсом. — Я здесь на службе.
— Что это тебе вдруг приспичило сегодня утром, почему ты удрал?
— Вы, мистер Моррис, сами знаете почему, — сказал Хэнсом. — Мне у вас надоело — работаешь даром, да еще банджо у тебя отнимают. Мне надоело, когда со мной так обращаются. Но я на вас не сержусь, мистер Моррис.