— Кто они? — шепнул я Иржи.
— Кажется, это Зайдль и…
— Эдельштейн, — закончил Франта, не отводя от них глаз.
— И кто они? — повторил я.
— Зайдль распоряжается тут всем, — сказал Иржи.
— Офицер СС доктор Зигфрид Зайдль, — очень тихо, с отвращением произнес Франта. — Комендант Терезина.
— А Эдельштейн… — продолжил Иржи.
— Якоб Эдельштейн управляет лагерем, как велит Зайдль, — закончил Франта.
— Как это — управляет?
— Он глава еврейского совета, — пояснил Иржи.
— То есть? — переспросил я.
— Эдельштейн отвечает за все, что здесь делается, — сказал Франта. — Чтобы нацистам самим рук не пачкать. Предатель, гнилой коллаборационист, но ему приходится принимать непосильные решения.
Я хотел спросить Иржи, какие такие непосильные решения, но тут Франта встал.
— Пошли, скоро у вас урок литературы.
Уже на подступах к нашему корпусу я все-таки спросил Франту:
— Погоди, а как понимать этот фокус с прутьями?
— Да, как? — поддержал меня Иржи.
Франта чуть улыбнулся — только левым уголком рта. Он глянул под ноги и подобрал с обочины небольшую веточку.
— Миша, это будешь ты. Тонкая веточка. Во всяком случае, пока — очень тонкая.
— Ладно, — сказал я, хоть и почувствовал себя довольно глупо.
— Со временем ты станешь толще. Как и все мы. А ты, Иржи, — продолжал Франта, — ты немножко толще. Братья Гоцлингер, Пудлина и Феликс, самые толстые ветки среди нешарим. Но и они окажутся тонкими, если взять их отдельно.
Я молчал и таращился на Иржи, который выглядел таким же растерянным, как я.
— Каждый из нас сам по себе не устоит, — сказал Франта. — Вот так. Извини, Миша.
И он переломил мою ветку.
— Ты неплохой игрок. Лучше, чем ты о себе думаешь. Ты многое делаешь правильно. Ты не путаешься с мячом, ты проворен, ты всегда возвращаешься в защиту, когда начинается контратака. И ты здорово вбрасываешь.
Он похлопал меня по плечу.
— Допустим, на чемпионат мира такая рекомендация не тянет, но ты неплохой игрок, ты многое можешь дать. Можешь многое дать — команде. Ведь ты играешь не в одиночку. Помни об этом. Ты играешь в команде. Одиннадцать палочек. Нешарим. Одни из нас более-менее, другие хороши, Пудлина и Феликс — замечательные, но их тоже рано считать звездами. Но все вместе мы можем быть звездами. Если будем играть заодно.
Франта глубоко вздохнул и кивнул. Потом снова заговорил — медленнее и тише:
— Если мы по-настоящему будем играть заодно, будем помогать друг другу, поддерживать друг друга, чтобы каждый смог выложиться по максимуму. Если каждый сможет положиться на других, знать, что они сделают то, с чем он сам не справится, — если мы будем играть так, то станем лучшей командой в корпусе. Вот я о чем.