Взгляд Павла Максимовича остановился на заваленной хламом изогнутой лестнице, уходящей наверх. Сложно было представить, что когда-то по ней поднимались люди.
— Лестницей не пользуетесь, Екатерина Валерьевна?
Послышалось падение ложек из соседней комнаты, возможно кухни, судя по приколоченной табличке с нарисованным половником. Старуха не отвечала.
— Наверное, не слышит, — подумал он и прошел на кухню, тут же вляпавшись ногой во что-то мягкое и склизкое.
Приглядевшись, Павел глазами отделил старуху от деревянного стола и заботливо забормотал:
— На улице еще день. Может, открыть окна и проветрить? Впустим свежего воздуха.
Старуха, молча, накачала с помощью насоса воздух в примус и, чиркнув спичкой, зажгла слабенький огонь в горелке. Подождав секунд десять, она повернула маленький вентиль подачи топлива, и пламя стало разгораться сильнее.
— Кофе хочу сварить, — сказала она, повернув голову в сторону заваленной грязной посудой раковины. — Люблю свежий кофе. Без всего теперь могу прожить, кроме трех вещей.
— Каких вещей, позвольте поинтересоваться? — с интересом спросил Павел Максимович, достав из кармана пиджака блокнот. Екатерина Валерьевна перевела взгляд на примус и ответила под сморщенный нос:
— Без кофе — раз.
— Так, — царапая карандашом по бумаге, пробубнил он.
— Без сигарет.
— Два, — поправляя очки, процедил Павел.
— И без консервированных персиков, — закончила она перечислять и поставила на горелку литровую кастрюльку, покрытую копотью.
— Интересный набор.
— Обычный набор, — сказала она, всыпав в кастрюлю несколько ложек коричного порошка из стеклянной баночки.
В том, как бабка варила кофе, было что-то завораживающее, и, с другой стороны, отталкивающее, больше похожее на возню жука среди муравьев. Она заглянула в медный ковшик, потом — в кувшин. Взяла его и поболтала рукой.
— Думаю, хватит, — сказала старуха и влила мутной воды в кастрюльку. Потом покопалась в раковине и, вытащив из-под сковородки ложку, принялась мешать варево.
— Екатерина Валерьевна, а Вы не хотите покинуть дом? Он вот-вот рухнет.
Бабка, продолжая помешивать кофе, окинула взглядом кухню. Потом ответила:
— Дом не отпускает. Он слишком многое для меня значит. И я для него. Много сил, нервов и денег потрачено. Да и зачем ехать? Меня все устраивает. Сама себе хозяйка.
— Но в Вашем возрасте тяжело ухаживать за такой громадиной. Я смотрю, электричество Вам отключили. А дрова где берете?
— Думала, печка никогда не пригодится, но топить камин у меня больше нет ни сил, ни средств, а печка даже на сушеных коровьих лепешках тепло дает. Зимой только ею и спасаюсь.