Ян подъехал к людям. Они стояли понурившись, не глядя на него. Когда Ян увидел их худые лица и лохмотья, ему стало стыдно за свою богатую одежду. Он наклонился к ним и спросил:
— Вы что ж молчите? Он дерется, бьет людей, а вы…
— Что ж делать, — ответила за всех Пелагея, — никто не хочет остаться без куска хлеба и умереть с голоду.
— А вы кто такие?
— Батраки мы, — угрюмо ответил мужчина и закашлялся.
— Так чего же он вас бьет?
— Мы приписные.
— А это еще что такое?
— Ну, крепостные, что ли.
— Что, что? Понимаешь, что ты сказал? Ведь крепостное право было предложено отменить десять лет назад.
— Предложено-то предложено, а мы как были крепостные, так и есть, только название другое.
— Да этого быть не может, — возмутился Ян.
— Пане, по-видимому, иностранец и не может знать всего. Что делать. Нас по-прежнему могут искалечить и убить. У нас ничего нет, и мы зависимы от них в каждом куске хлеба. Вот что. А вы говорите — не может быть. Если б не моя грудь, я бы пошел в отряд к бандитам и показал бы им кузькину мать.
— Боже ты мой! Что ж это такое, — рука Яна лихорадочно шарила в кармане, но мужчина предупредил его:
— Спасибо, пане. Мы не возьмем у вас денег. Спасибо за то, что проучили этого прохвоста. Только… Пане, вы случайно не бандит?
— А почему вы так думаете?
— Эх, пан, — ответил со вздохом мужчина. — В наше время одни бандиты, дай им Бог здоровья, заступаются за честных людей. Остальные все против нас. Наши феодалы, наши дворяне дерут с нас три шкуры, наши попы дерут десятину, войска забирают остальное. А еще остается чинш, подати. Мы работаем пять дней в неделю на пана. И все против нас, одни фабричные с мануфактур с нами, но их мало. А те, кто строят заводы, тоже дерут с нас. А которые кончили школу, кому посчастливилось стать ученым паном, — тоже забыли, что учились они на наши медные деньги. (Яна как будто хлестали по лицу, и он стал красен как рак.) Одни бандиты заступаются. А я думал, что вы бандит. Вы хорошо одеты, вы зовете нас на вы, вы не боитесь отхлестать плетью управляющего. Если бы…
— Что если бы…
— Если бы вы были бандитом, то оставили бы нам записку, чтобы он нас не трогал…
— А вы сами чего смотрите? Мне со стороны и то смотреть тошно, а каково вам?
— Эх, пан, будет и наше время. Когда-нибудь сквитаемся, — сказала холодно Пелагея. — Наш Франтишак только на язык горяч. Вот уж им мои хлопцы покажут, да и мы подможем в случае чего потрясти их как следует. А теперь, хоть вы и не бандит, оставили бы нам записку, а то он нас со свету сживет.
— Ладно, — сказал Ян, хотя сам сильно удивлялся, что попал в такую авантюру.