Краснорожие здоровенные семинаристы в ангельских белых одеяньях с зелеными лавровыми веночками в волосах, вымытых квасом, держали в руках пальмовые ветви и поздравительные стихи.
Наследник престола, шедший следом за императрицей, усердно шевелил ушами, опустив долу глаза и закуся лягушачью губу свою, чтобы не прыснуть смехом.
Колокола ревели.
Лицо у Фике светилось, как говорится, внутренним светом. Она делала вид, что не чувствует, как жених тычет ее то локтем в бок, то острой коленкой в ляжку.
Архимандрит как-то по-особому, по-условленному, махнул крестом.
Семинаристы в ангельских одеяниях, протянув к императрице красные кулачищи с пальмовыми веточками, грянули поздравительные стихи. Зеленые лавровые веночки съехали на затылки, воняющие квасом.
Солнце жгло.
Обильный пот падал грязными крупными каплями на ангельские одеяния.
Плавилось золото на куполах.
Троицкий монастырь имел сто тысяч душ крепостных людей. Помещичьи мужики не завидовали монастырским.
Елисавета Петровна смотрела с умилением и благодарностью на широкие монастырские стены, укрывшие ее родителя при московском бунте.
Стенами этими Троица опоясалась еще при малолетстве великого князя Ивана Васильевича Грозного.
Семинаристы пели поздравительные стихи толстыми и тонкими голосами. Обильный пот, проводя грязные борозды вдоль щек, сделал красные морды их полосатыми.
Петр Федорович, встречаясь глазами с золотобородым архимандритом, комически опустил ухо почти до середины шеи.
Золотобородый открыл рот от удивления. Солнце жгло.
Фике, устремив восторженные взоры к небу, думала: «Боже мой, для чего на свете существуют стихи? Неужели они кому-нибудь доставляют удовольствие; наверное, все притворяются так же, как и я».
Подобная мысль довольно часто приходила ей в голову и позднее в зрелом возрасте, когда она покровительствовала искусствам. «Не может быть, — твердила она себе, — чтобы слова, которыми никто не говорит, да еще расставленные неправильно, было приятно читать».
Наследник престола свирепо проквакал:
— О, сестрица, если бы вы только знали, какое у меня огромное желание отправить на живодерню этих лошадей, одетых херувимами.
— Любите ли вы поэзию, ваше высочество?
— Помилуйте, сударыня: как же я могу не любить родную сестру музыки.
Фике заключила: «Нет, он не притворяется».
Семинаристы прижали к сердцам красные кулачищи с пальмовыми веточками.
Наследник престола фыркнул.
Золотобородый подумал: «Чистый буфон».
Солнце жгло.
Архимандрит был одним из постоянных спутников императрицы. Он за нею и на маскарады следовал, разумеется, не надевая домины, и в немецкую комедию, и в оперный дом, где, кроме итальянцев оперистов и оперисток, немые роли играли молодые дворяне, обучавшиеся в Сухаревой башне.