— Не спит, — шепотом произнес Эйхен. — Да ведь какой сон?.. Говорили — Кутузов, Кутузов! — а опять отступаем… О чем он думает?..
Боговут приблизил к нему лицо и сказал, сдерживая негодование:
— Он думает о том, о чем думаю и я, и вы! Прежде всего надобно сохранить армию…
— Но неужели?..
— Возможно и это.
— Отдать Москву? — От волнения остзейский акцент барона особенно выступил. — О, нет, нет! Это ему никогда не простят!
— Тсс. Кажется, уснул.
Свеча у Кутузова погасла. Эйхен и Боговут на цыпочках пересекли просторную горницу, освещенную светом большой лампады у иконы. Они уже подходили к дверям, ведущим в сени, как оттуда донесся страшный шум. Голос Дениса кричал:
— У меня секретнейшее дело к главнокомандующему!
В полутемных сенях он боролся с двумя молодцами из охраны главнокомандующего, пытаясь вырваться.
— Прожект партизанских действий! Пакет из Санкт-Петербурга!
И он уже отбросил солдат, обоих на голову выше себя, но перед ним возникли генерал Боговут и барон Эйхен.
— А! Опять вы? — как-то странно протянул барон. — Хе! И уже из Петербурга?
— Давайте пакет, — коротко приказал Боговут.
— В собственные руки! Фельдмаршалу Кутузову! Лично! — в отчаянии выкрикнул Денис. — От государя-императора!
В этот момент послышались шаркающие шаги, и все стихли.
— В чем дело? — раздраженно спросил Кутузов.
Он был не только раздражен, но и зол.
— Где пакет? — спросил он и, отвечая на молчание Дениса, прокричал: — Я — Кутузов! Я!
Никакого пакета не было, и Денис беспомощно развел руками.
— Кто таков? — выкрикнул Кутузов.
— Командир первого батальона Ахтырского гусарского полка подполковник Давыдов, — ответил Эйхен с усмешкой.
— А-а… — протянул Кутузов, будто что-то припоминая. Теперь глаз светлейшего на миг глянул на него с интересом, а затем Кутузов сказал коротко: — Ну-ка, дыхни.
— Не осмелюсь, — ответил Денис, отвернув голову.
— На гауптвахту дебошира! — тотчас в гневе скомандовал Кутузов и, снова оборотясь к Денису, добавил: — Простынь, голубчик. Стишок сочини.
— Остыл, ваша светлость.
— Стишок, стишок сочини, — буркнул Кутузов и ушел.
— Саблю, подполковник, — сказал Эйхен с поклоном.
…Часовой стоял у ворот сенного сарая с навешенным замком. Оттуда доносился голос Дениса, напевавший негромко:
Напрасно думаете вы,
Чтобы гусар, питомец славы,
Любил лишь только бой кровавый
И был отступником любви…
Он сидел на ворохе сена, положив листок на походную сумку. Послышались глухие голоса. Денис подтянулся на балке, заглядывая в широкую щель под крышей. Он увидел своего молоденького поручика Митеньку Бекетова, разговаривавшего с часовыми.