Э(П)РОН (Быченин) - страница 56
Я оценил. Без шуток. Потому что Рин не соврал. По чести, так даже и не преувеличил – чудо-средство действительно поставило меня на ноги. Тело продолжала терзать боль, но на удивление терпимая – наверное, потому что равномерная. Когда болит где-то в одном месте, поневоле на нем сосредотачиваешься, и боль усиливается. А когда вся тушка одна сплошная болевая точка, то эффект прямо противоположный – внимание рассеивается, и человек умудряется притерпеться. Вот как я, например. А еще Рин всю дорогу болтал без умолку – когда шепотом, когда чуть повышал голос, но преимущественно нудно. Надо полагать, чтобы еще сильнее усыпить мою бдительность. Этакий убаюкивающий эффект. И результат превзошел все ожидания: я почти и не опирался на попутчика, разве что в самых трудных местах. Да, хромал. Да, спотыкался. Но ведь брел же! И добрел, на свою голову…
Что еще интересного? Да ничего, в общем-то. Разве что узнал, что и на космических станциях водятся крысы. Очень много крыс! Не каких-то там инопланетных зверушек, а наших родных мерзких созданий с голыми хвостами. Адаптация, мимикрия, направленные мутации… фигня это все! Крысы живее всех живых. Ну, еще тараканы. А вот людей, за исключением Рина, не увидел ни одного. Да оно и к лучшему, однозначно.
А потом мы вынырнули из очередного проржавевшего чуть ли не насквозь технического тоннеля и оказались во вполне себе обитаемом коридоре – не самом просторном и чистом, но на контрасте с предыдущими локациями он показался мне прямо-таки раем. И люди повсюду! Вернее, разумные существа – и хуманы, и гуманоидные алиены, и негуманы – вплоть до слизней-гастроподов, живших на границе Протектората Чжунго, и даже один флеботомин – разумная колония гнуса из системы Мейген-18, что расположена аж за владениями гексаподов – навстречу попался. Я столько разных видов в одном месте еще не встречал, а потому начал откровенно торговать лицом – именно так данный процесс называл незабвенный Степаныч. В приватном, естественно, общении. И не избежать бы мне неприятностей, но капитан Рин и здесь проявил завидную предусмотрительность – отволок меня к стенке, на своеобразный тротуар, по которому мы и двинули дальше, почти никому не мешая. А я еще получил возможность опираться свободной рукой на стенные панели и почти перестал покачиваться. Если бы не распухшая рожа, вообще бы никто не догадался, что со мной что-то не так. Впрочем, всем было абсолютно на меня наплевать – по крайней мере, пока я прохожих не задевал. Ну и Рин способствовал – настолько звероватого ниппонца лично я еще не встречал. Хотя я не показатель, я в принципе выходцев из этого Протектората видел хорошо если раз десять за всю жизнь. Я имею в виду, в реале. А в кино – сколько угодно. Они что у наших, что у бриттов с дойчами очень популярные отрицательные персонажи, что неудивительно – живут далеко, с соседями не общаются, так что претензии вряд ли предъявят. Так вот, возвращаясь к Рину. Первое впечатление о нем, полученное в условиях неудовлетворительной видимости, да еще и в состоянии стресса, усугубленного многочисленными ушибами, никак не вязалось с его внешностью. Если бы я не задолжал ему жизнь и не пообщался какое-то время, то при первой встрече просто бы развернулся и побежал без оглядки. Настолько суров и брутален, ага. Посудите сами: ростом чуть ниже меня (а я и сам далеко не каланча, сказались поколения предков, родившихся и выросших в тесных коридорах космостанций или вообще космических кораблей), зато шире раза в два с половиной, если не три. В плечах так уж точно. Короткие руки, столь же короткие и чуть кривоватые ноги, заметное пузо, превращавшее капитана в ходячую двухсотлитровую бочку, и абсолютно лишенное мимики лицо, такое ощущение, что вырубленное из куска скалы телесного цвета. Глаза-щелочки. Странно бугристый гладко выбритый череп. И жесткие ниточки губ, не способных на улыбку. Хорошо хоть уши не переломаны, а то вообще бы был финиш. Не хватало разве что усов и кимоно – а так вылитый мафиозный босс из глубинки. Такой, знаете, наследник древнего клана якудза, или суровый мастер фамильной школы дзю-дзюцу, больше всего на свете любящий издеваться над учениками. Если верить синематографу, разумеется.