— Саттердик перекупил на морлисском заводе партию запчастей, которую заказали «Механические Соловьи». В материале не указывалось, какие отношения между компаниями, но… Саттердик пытался перепродать «Соловьям» их же заказ с огромной наценкой. Не знаю, это жадность, глупость или какой-то внутренний конфликт… Жандармы узнали, что в доме Хампельмана был гость с серой собакой — такой же, как у меня во дворе. От «Соловьев». Лаура писала, что Саттердик с Хампельманом сильно поссорились перед первым убийством. Скорее всего Хампельман пригласил представителя «Соловьев» чтобы замять конфликт…
— А зачем Полуночницу вызвали? Об этом Лаура писала?
— К Полуночникам обратился сам Хампельман. Он боялся «Соловьев» и в своей паранойе до такого абсурда дошел… Сначала заказал Полуночникам свою фотографию. Узнали, что сначала он обратился в соседний бордель, но потом отменил заказ — может, побоялся за репутацию, а может из-за жены — она, как вы помните, была весьма ревнива… так ревнива, что он ее зарезал. А потом застрелился — он был… нервный человек.
Томас говорил тихо и тускло, пересказывал совершенно неинтересные ему новости про совершенно неинтересных ему людей. Но Уолтер с трудом скрывал дрожь в руках — то, что говорил Томас означало, что с него должны были снять обвинения.
— А Лицеплацкий Потрошитель? — с трудом выдохнул он.
— Мальчик Говардов? Его давно не ищут. Выяснили, что когда убили Саттердика, он при паре десятков свидетелей пел песни, потому что напился так, что не мог держать гитару, — Томас поднял глаза, и Уолтер заметил в них знакомые веселые искорки. — Не бойтесь, Уолтер. Против «Лигеплацкого Потрошителя» свидетельствовала его коллега, кабацкая певичка, но хозяин паба, где он работал, рассказал, что это просто женская месть. Он провел с девушкой ночь, а потом сбежал с другой. Сказал, что юноша был романтик, перед отъездом объявил, что женится и исчез. Его долго искали, не хотели сбрасывать со счетов, и фрау Вагнер очень жестоко критиковала жандармерию за то, что они потратили столько времени на музыканта.
Уолтер тяжело оперся о стол. Кофе за его спиной закипел и с шипением полился на жаровню, но он не мог заставить себя обернуться и снять джезву с огня.
— Что вас так смутило, мистер Честейн? — Томас встал, снял кофе и бесшумно поставил джезву на толстую лоскутную прихватку. — Вы все это время прятались от властей?
— Я… я… — он пытался собраться с мыслями, но почему-то не выходило. Томас положил руку ему на плечо. Он смотрел с сочувствием, но была в его взгляде доля скуки.