— Оля! — окликнул он свою спутницу. — А вы обратили внимание на эту странную надпись, вот здесь, под нишей?
— Какую надпись? Я ничего не видела.
— А вот, взгляните, — он помог девушке вскарабкаться на глыбу и, придерживая за руку, показал на непонятные знаки.
Она обошла часовню кругом, склонилась над нишей, чтобы лучше увидеть, что было нацарапано на камне. И вдруг вскрикнула, пошатнулась, лицо ее побледнело. Кирилл попытался поддержать ее за плечи, но тут же почувствовал, как все тело девушки обмякло и начало клониться к земле.
Он подхватил ее на руки, перенес на более высокое сухое место, обрызгал водой лицо и грудь. Глаза девушки раскрылись.
— Оля! Что с вами? Оля! — нагнулся над ней Кирилл.
— Нет, ничего. Уже ничего. Но вы знаете… Знаете, что это за надпись? Она сделана на нашем языке.
— Не может быть!
— Да, это так, Кирилл. Но это еще не все. Там, на камне, написано мое имя…
— Невероятно! Так и написано: «Ольга»?
— Нет, Ольгой меня назвали Полипчуки. Мое настоящее имя — Огги.
— Огги… — медленно, словно вслушиваясь в непривычно звучащее слово, повторил Кирилл. — Но что это может значить, Огги?
— Не знаю… Единственное, что я чувствую, это то, что недаром меня всегда тянуло к этому месту, этому озеру, этой часовне…
Ему пришлось обегать весь город, просмотреть все каталоги в пяти-шести библиотеках, прежде чем в читальном зале машиностроительного ПТУ удалось напасть на более или менее подробный справочник по атомной физике.
Кирилл начал лихорадочно листать страницы:
— Так… Периодическая система элементов… Таблица изотопов… Таблица атомных объемов… Таблица весовых и атомных кларков… Это все не то! Пойдем дальше. Таблица атомных радиусов — здесь максимальные значения не превышают трех ангстрем; таблица ионных радиусов — аргон вообще не образует ионов; таблица потенциалов ионизации первого электрона — и здесь максимальное значение для гелия в пределах первых десятков электронвольт. Таблица… Таблица… И ничего похожего на двести семьдесят четыре или двести сорок пять!
Он начал листать справочник снова:
— Посмотрим еще раз таблицу атомных радиусов: кислород — ноль целых сорок одна сотая ангстрема, аргон — одна целая девяносто две сотых, цезий — две целых семьдесят четыре сотых… Стоп! А почему не двести семьдесят четыре? Почему люди, изготовившие медальон, должны были пользоваться обязательно ангстремами, а не какими-то единицами в сто раз меньшими, как бы их ни называли? Прекрасно! Значит, движок на третьей шкале должен встать на отметку сто девяносто два.
Кирилл занес эту цифру в записную книжку.