Прошла неделя, на протяжении которой женщина несколько раз возвращалась в больничную приемную. И тогда социальная служба предложила направить пациентку в «Телекеа», психиатрическую лечебницу в Ванкувере, штат Вашингтон. За две недели доктора пришли к выводу, что ее болезнь не психиа-трического характера, и женщину перевели в близлежащий Юго-Западный медицинский центр. Три дня ее обследовали, но никаких медицинских отклонений не выявили, а потому положили в психиатрическое отделение.
Психиатры предположили, что у пациентки так называемое кататоническое возбуждение. Обычно кататония характеризуется замедлением движений, мыслительных процессов и речи. Кататоническое возбуждение встречается гораздо реже, и его главным признаком является ажитация, то есть двигательное беспокойство. Однако проявляется оно не только в действиях и речи, а охватывает и функции других систем: кровяное давление и температура тела повышаются до опасных для жизни значений. Обе формы кататонии, как правило, хорошо откликаются на небольшие дозы седативных препаратов из группы бензодиазепинов.
Ажитация у женщины определенно наблюдалась. Но доктор Майкл Ротенфлаш, ее лечащий врач-психиатр, обратил внимание, что симптомы этой пациентки отличаются от проявлений кататонического возбуждения, которое он неоднократно наблюдал за семь лет практики. Три из них были атипичны: спутанность сознания, искаженная речь и судорожные эпизоды с дрожью и потерей концентрации. Кроме того, она не реагировала на лекарства. Он сильно забеспокоился и попросил своего старшего коллегу, доктора Майкла Бернстайна, осмотреть пациентку.
Бернстайн пришел к ней в палату в этот же день. Она лежала в той части отделения, куда помещали опасных пациентов. Молодая женщина распростерлась на кровати с закрытыми глазами – растрепанная, без одежды. Сиделка, приставленная к ней, пыталась прикрыть ее одеялом, но та сразу же сбрасывала его на пол. Она непрерывно ерзала на тонком больничном матрасе. Кровать была в палате единственным предметом обстановки. Свет, проникавший через окно, заливал пустое пространство, специально спланированное так, чтобы пациент не мог причинить вреда ни себе, ни окружающим.
Бернстайн присел на корточки рядом с ней и негромко позвал по имени. Она приоткрыла глаза, но на него не посмотрела. Он спросил, как у нее дела. Пациентка пробормотала что-то вроде «нормально». Врач спросил:
– Вы можете рассказать мне, что с вами?
Никакого ответа.
– Вы знаете, почему находитесь здесь?
– Позвоните моим родителям, – вдруг сказала она.