Внезапное опьянение
Радио затрещало, и из него раздался женский голос. Был вечер субботы, в отделении неотложной помощи яблоку негде упасть. Поверх треска голос произнес: «Мужчина, белый, 35 лет, измененное состояние сознания. Друзья предполагают, что его накачали наркотиками». Минуту спустя в отделение ввезли каталку со светловолосым юношей, зафиксированным ремнями: он пытался вырваться и выкрикивал ругательства.
– А ну отпустите, – заорал он. – Я хочу уйти!
Врач, мужчина за пятьдесят с ласковыми карими глазами и аккуратно подстриженной бородкой, подошел к трем приятелям пациента, стоявшим возле каталки.
– Я доктор Шейвельсон. Можете рассказать мне, что произошло?
Все трое заговорили хором, потом остановились. Один начал снова:
– Утром он был в полном порядке. Мы с ним обедали вместе. А потом он пошел в сауну. Позвонил мне через пару часов и говорил так и такое, что я решил, будто он принял наркотики.
Он сообщил также, что у их приятеля начались жар, тошнота и головокружение; ему стало трудно идти. Добравшись до дома, он почувствовал себя не лучше, а еще хуже и позвонил тому из друзей, кто жил ближе всего. Сказал, что плохо видит – как будто через узкий туннель. Руки и ноги как-то странно покалывает. К моменту, когда друзья приехали к нему, юноша был полностью дезориентирован.
– Он посмотрел на меня и совершенно точно не узнал, – сказал второй приятель. Остальные закивали.
– Вообще он совсем не такой, – добавил третий, обращаясь к врачу. – Никогда с ним такого не бывало.
У юноши не было проблем со здоровьем, разве что пару месяцев назад он упал с велосипеда и сломал локоть (а заодно и велосипедный шлем). Пациент не курил и не употреблял спиртное, не принимал наркотики – насколько друзьям было известно. Он был стройный, крепкий и спортивный. Сейчас он лежал на каталке в джинсах и рубашке, расстегнутой на груди, которая вымокла от пота и рвоты. Однако врач не чувствовал ни вони спиртного, ни сладковатого запаха, характерного для диабетической комы.
Температура была нормальной, давление тоже. Датчик на пальце показывал, что пациент получает достаточно кислорода, хотя дышал он глубоко, словно пытаясь восстановить дыхание после нагрузки. В остальном осмотр ничего не показал – разве что пальцы были согнуты из-за сокращения мышц, как будто в руке находился мячик.
Больше всего врача насторожила спутанность сознания. Пациент не мог выполнять даже простейшие команды. Он не смог назвать врачу свои имя или адрес. На вопрос о том, какой сейчас год, сказал – 1990-й (на самом деле был 2004-й).