– Можно?
Элис встрепенулась и слегка сощурилась, разглядывая говорившего. Она определенно не знала этого мужчину – потрепанного и печального. Именно такие слова приходили ей на ум, пока этот самый мужчина с мольбой в глазах смотрел на нее. Его окружала аура такой черной безысходности и тоски, что Элис невольно втиснулась в спинку качелей. Его страдания захлестывали ее больше, чем собственные. Именно поэтому, она кивнула подбежавшему на помощь Стю, что все в порядке, и разрешила мужчине сесть рядом.
– Если вы попытаетесь навредить мне, – буднично начала Элис, – вон тот здоровенный солдат переломает вам все кости по одной.
– Я знаю, – ответил тот. – Он мне это уже как-то обещал.
Элис усмехнулась, живо представляя эту беседу.
– Вы из паломников? – И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Как вам удалось пробраться, …?
– Мартин.
– Так как вы оказались в нашем саду, Мартин?
Элис не стала представляться: если он и правда из паломников, то прекрасно знает и ее имя, и всех остальных в доме.
– В заборе вон за тем кустом есть дыра. – Мартин протянул руку, указывая слабое место их охраны. – Я просидел там часов пять, пролез в пересменку.
– Хм, надо передать Вик, что в нашей обороне огромные бреши. Размером со взрослого мужчину.
Настроение было ни к черту, поэтому Элис даже не старалась быть вежливой. У нее в голове роились другие мысли, поважнее того, что мог сказать ей один из сотен паломников.
– Ну?
Мартин непонимающе уставился на нее.
– О боги! – Элис потерла лоб: назойливая головная боль просыпалась, предвещая несколько не самых приятных часов. – Ты пробрался через охрану, сидел в кустах несколько часов, чтобы что? Помолчать со мной? У меня был отвратительный долгий день, поэтому либо говори, зачем пришел, либо я попрошу Стю вернуть тебя за ограду небольшим, но однозначно неприятным перелетом!
Мартин слегка опешил от такого напора, но все же произнес ту самую ненавистную фразу:
– Он может вернуть меня, ну, назад?
– Конечно! Именно поэтому мы подставляемся под пули, терпим все это, – Элис показала на свое лицо, – вместо того, чтобы очутиться в своих мирах! Вы серьезно?!
– Просто он моя единственная надежда… У меня там дочь.
Элис уже хотела закричать, что у нее там родители, а у Костры – целый приют, и даже у Роджа – трое очаровательных ребятишек, но то, как Мартин произнес последнюю фразу, остановило ее.
– Сколько ей?
– Пять, – выдохнул Мартин. – И у нее никого нет, кроме меня. Если она все еще…
– Что произошло?
Мартин плакал. Скупо, по-мужски, когда одна слеза стоила тысяч женских рыданий, когда все тело каменело, натягивалось, словно тетива, и боль звенела в воздухе.