На пленных надвигается другая беда: наступают заморозки, а у них нет ничего теплого. Доктор Вилли рассказал, что даже тяжелобольные вынуждены ходить босиком. Ноги у большинства сбиты в кровь, опухли.
Немцы недавно выдали пленным обувь — полуразвалившиеся ботинки, сапоги, рваные галоши. Причем вся обувь разных размеров. Я решила поговорить с знакомыми женщинами, все сразу же горячо откликнулись. Через несколько дней у нас было 120 пар шерстяных чулок, несколько десятков рукавиц, шарфов. Мы собрали также шерсть, из которой связали много прекрасных теплых вещей.
Люди с радостью отдавали последние теплые вещи, когда мы рассказывали им, для кого они предназначены. Даже в доме для престарелых нам дали кучу полезных вещей.
Проблема с передачей была решена довольно просто: мы знали одного фельдфебеля в лагере, который был падок на норвежские шерстяные вещи с национальными узорами. Я подарила ему вязаные гетры и перчатки мужа, и фельдфебель взялся передать остальное доктору Вилли. На следующий день Вилли условным знаком дал мне понять, что все в порядке.
1 ноября
Соседи сказали мне, что приходил Майер и спрашивал меня. Он был чем-то очень разозлен, бранился и грозил упрятать меня за колючую проволоку.
Догадываюсь, в чем дело: он мне не давал разрешения на передачу теплых вещей. Нужно быть поосторожней и иметь это в виду следующий раз. Майер — человек не злой, но не любит, когда его обходят, и боится за свою карьеру. Если гестаповцы пронюхают о наших делах, то и Майеру несдобровать.
Но все-таки нам удалось передать в лагерь еще 42 пары носков, собранных фру Биркеланд.
12 декабря
Фредрик сообщил, что «Йеммефронт» переправил Леонида в Берген, а затем на юг, в район Драммена, где действуют наши партизанские отряды. Леонида переодели в крестьянское платье, и под видом норвежца он добрался до Драммена в поезде, набитом немецкими солдатами.
Когда-то мы увидимся с ним?
24 декабря
Сегодня сочельник. Уже больше года прошло, как русские пленные появились в наших краях.
Только что получила открытку от Леонида, он сейчас на нелегальном положении в Драммене. Открытка написана по-норвежски: «Наилучшие пожелания с рождеством и Новым годом от Хокона Хансена. Добрался благополучно, все в порядке. Привет всем». Я сразу же узнала почерк Леонида. Хокон Хансен… Вновь пришлось ему сменить имя и фамилию. Леонид Днепровский тоже не настоящее — имя — он сам говорил об этом.
Все предрождественские дни были заняты тем, чтобы приготовить пленным к празднику что-нибудь вкусное. Соседи и знакомые принесли из своих скудных запасов муку, маргарин, сахар. Вместе с фру Эвредал мы целую ночь пекли в нашей сельской пекарне рождественские булочки, а затем раскладывали их по пакетам. Пришлось отложить немного на долю часовых. Сделали всего 135 пакетов. С этими пакетами я явилась к коменданту. Майер, бывший уже навеселе, лично осмотрел все пакеты и приказал раздать их пленным. Затем он притащил бутылку шнапса и предложил выпить за рождество. «Нет, спасибо, — сказала я, — у нас в семье это не принято». Майер взбеленился и хлопнул дверью. Ну и пусть его — самое главное, что пленные получили подарки.