Листки были плотно и густо исписаны почерком Розе.
— Ба! Мы ведем дневник. Мемуары может писать каждый, но читать их никто не обязан. Но ты, Грегор, на службе, и чтение — твой служебный долг. Пока не прочитаешь, будешь сидеть прикованным. Подследственный рассказывает сам, и не надо затруднять себя допросом.
Унтерштурмфюрер защелкнул браслет и углубился в изучение записок Розе, который действительно был не подозреваемым, а именно подследственным, и Грегору было поручено это дело, так как на запрос из Берлина ответили, что операция «Песок в машине» сорвана и требуется произвести расследование и попробовать найти следы предательства, если таковые имеются. Обычными методами, включавшими немедленный арест, допрос с обязательным последующим признанием, было решено не пользоваться. Более того, бригаденфюрер Коннель, лично дававший распоряжения по открытию дела о государственной измене, хотел, чтоб все выглядело обстоятельно и каждая стадия дела имела свое развитие, отраженное в бумагах, чтоб в Берлине, даже мельком взглянув на папку с делом, могли бы убедиться даже по этой мелочи, что комендант Коннель твердо, не поддаваясь панике, держит Познань под своей сильной рукой и поколебать его не удастся ни врагам изнутри, ни красным войскам снаружи. Было решено установить наблюдение, и унтерштурмфюрер Грегор дневал и ночевал вместе с Розе, был с ним и в боевом каземате, и на дежурствах в бункере. Чтобы это не насторожило Розе, Грегор время от времени «передавал» наблюдение кому-нибудь другому.
То, что сейчас читал эсэсман, нельзя было назвать дневником. Скорее это были отдельные наблюдения, пришедшие в голову обер-лейтенанту во время длительного сидения в казематах форта.
Племянник героя нации. Похвально. Доброволец. Крит. Лето сорок первого года. Офицерский чин. Ранение. После ранения служба в войсках тыла. Размеренная жизнь коменданта лагеря при штабе военных перевозок в русских степях. Мрачные страницы. Одиночество юного нибелунга среди быдла, выскочек, солдафонов и недочеловеков. Дядя. Почетное ископаемое. Целый кладезь мыслей гнусного пошиба. «Армия — элита Германии». Знакомая песня! А где же НСДАП, СА, СС? Ах, это дядя сказал. Пощупать бы этого дядю. Племянник ему благодарен. Нас он тоже будет благодарить за то, что мы своевременно вышибем дурь из его глупой головенки. Учил русский язык. Это настолько может быть отягощающим, что страшно подумать, но твердо говорить «нет» никак нельзя, дважды за сутки уходить от русских — это фантастика, если бы она не была фактом. Двое, что были с ним, арестованы, и показания их совпадают. Ну и что? Сговор. Сентиментальность! Ты погубишь нацию. Дядюшка, слава богу, почил. Перед смертью просил за племянника второго героя нации — Геринга, что ли? Ну ничего, перед СС все равны, и после июля не спасут лампасы любой ширины. Самонадеянный умник. Намеки. Примитивная шифровка записей — это и наш козырь. Для дела и протокола допроса их можно расшифровать, как надо следствию. Прекрасные записки. Прямо конспект будущего допроса.