как закон предписывает априори для природы как совокупности явлений (форма которых тоже дана априори); но она указывает и все другие чистые понятия под идеями, которые слишком велики для нашей теоретической способности познания, но не совсем бесполезны и не излишни для нас, так как служат для нас регулятивными принципами, – отчасти для того, чтобы сдерживать опасные притязания рассудка, когда он (ибо он априори мог указать условия возможности всех вещей, какие только он может познать) предполагает, что через это он заключил в эти границы и возможность всех вещей вообще, отчасти для того, чтобы в исследовании природы руководить им по принципу той законченности исследования, которой он никогда не может достигнуть, и этим содействовать конечной цели всякого познания.
Следовательно, здесь собственно рассудок, который имеет свою собственную область и притом в познавательной способности, поскольку он заключает в себе конститутивные принципы познания априори, один из числа всех других соискателей должен быть введен в бесспорное владение посредством критики чистого разума, называемой так вообще. Точно так же в критике практического разума должно быть указано его владение разуму, который не имеет никаких конститутивных принципов априори, кроме тех, какие имеют отношение к способности желания.
Настоящая критика способности суждения занимается исследованием того, имеет ли и способность суждения, которая в порядке наших познавательных способностей представляет из себя средний член между рассудком и разумом, и сама по себе принципы априори, будут ли это конститутивные принципы или только регулятивные (которые, следовательно, не имеют никакой своей собственной области), и дает ли она априори правило чувству удовольствия и неудовольствия как среднему члену между познавательной способностью и способностью желания (точно так же, как рассудок априори предписывает законы первой, а разум последней).
Критика чистого разума, то есть нашей способности судить по принципам априори, была бы неполной, если бы способность суждения, которая как познавательная способность и сама по себе имеет претензию на это, не была бы исследована как особая часть этой критики, хотя ее принципы в системе чистой философии не составляют особой части между теоретической и практической философией, а по обстоятельствам могут примыкать то к той, то к другой из них. Если такой системе когда-нибудь суждено осуществиться под общим названием метафизики (создать которую во всей ее полноте возможно и во всех отношениях полезно для применения разума), то критика заранее должна исследовать почву для этого здания до той глубины, на которой лежит первая основа способности принципов, независимых от опыта, чтобы система не стала колебаться в какой-либо части, что неизбежно повлекло бы за собою крушение всего.