Потом еще растопили снегу и по очереди помылись.
И, слава богу, наконец-то мои ребятушки обрели человечье обличье.
Потом захоронили тела всех одиннадцати убитых.
* * *
Привели в порядок и два других блиндажа.
Связь неустойчива. Зажатый с трех сторон в огненном кольце противника, «аппендикс» лишь узкой полоской связан с нашими укреплениями, которые тоже находятся под непрерывным обстрелом противника. Пищу нам доставляют только ночами. Связные часто не доходят до нас — настигает смерть.
Сегодня четвертое февраля. Месяц и семь дней, как мне исполнилось девятнадцать. Записи мои на обрывках «Правды».
УЖАС
Короткий день как-то сразу поглотила тьма.
Противник обрушил яростный артиллерийский огонь на ту самую полоску, которая связывала нас с тылом. Звякнул телефон. На проводе командир полка:
— Что это там у вас происходит?
— Противник огнем отрезает, товарищ подполковник! — доложил я обстановку. — Вот-вот атакует.
— А вы что?
— Будем защищаться. Прошу прислать в мое распоряжение отделение автоматчиков.
На этом связь оборвалась.
Над снегами воет ночь. А над нами воют немецкие снаряды. Я стою у снежного барьера и наблюдаю за действиями противника. Он бьет не в нас. И это куда опаснее.
Ясно, что враг хочет отрезать нас от наших основных сил и живыми взять в плен. К тому же, если не стреляют сюда, значит, их атакующие солдаты расположились слишком близко к нам.
* * *
Я расставил своих у снежного барьера.
В моем распоряжении три ручных пулемета, автоматы, винтовки, ящик гранат и миномет малого калибра. Всего этого было бы достаточно, если позиции наши были бы укреплены, как, скажем, мой наблюдательный пункт под Званкой. Но, увы, здесь только плохонький блиндаж. А снежный барьер — ненадежная преграда для артиллерии.
Я готовился к бою, не надеясь на подкрепление. Ходы сообщения находятся под сильным артогнем, пробраться сюда невозможно.
* * *
Ад кромешный. Над нами не небо, а раскаленный свинец. Но никто не уходит в блиндаж даже погреться. Никто не вешает носа, не жалуется, хотя за весь день каждый из нас в лучшем случае съел только сухарик да выпил стакан кипятку.
* * *
Обстрел продолжается. Весь этот кошмар мог бы понять лишь тот, кто хоть раз был в положении, подобном нашему. Я тем не менее спокоен. Может, от ощущения близости конца? Не знаю. Но я действительно чувствую себя совсем спокойным.
* * *
Одиннадцать ночи.
Ребята приметили на снегу движущиеся в нашу сторону белые точки. Скоро такие же точки появились справа и слева от нас. Так и есть: они хотят взять нас живыми. Я распорядился подпустить их ближе.