Далее путь наш пролегал через край, опустошенный саранчой. В одном месте на протяжении 18 миль нам не попалось в поле ни одной соломинки: не только весь хлеб на корню, но и (самая) листва, нередко и кора деревьев была съедены этими насекомыми, так что нам, путешественникам, приходилось плохо. Вдобавок жара днем стояла невыносимая, вследствие чего мы испытывали сильную жажду; между тем, кроме воды, у нас ничего не было. (С другой стороны), по ночам холод, сопровождаемый обильной росой, был так непомерно силен, что я вынужден был надевать мою большую русскую шубу, свисавшую до (пят). Эти резкие ежедневные смены чрезмерной жары и холода, вместе с употреблением в питье воды, в конце концов повлияли на здоровье наших людей, которые почти все заболели. Посланника и секретаря миссии везли (больными) на постелях в спальных повозках (кибитках?), употребительных (в России). У нашего дворецкого Эйзентраута, человека весьма жирного, сало растаяло в теле, вследствие чего он (и) умер от сильного удара (?). Из нашей свиты тоже кое-кто умер. Словом, за исключением кучера и меня, все переболели — кто раньше, кто позже; иные выздоравливали, другие в это время занемогали. Несмотря на такое положение, мы все же (должны были) продолжать путешествие, ибо до Белой Церкви нигде не могли остановиться за недостатком корма для лошадей и съестных припасов для людей. В Белой Церкви, маленькой польской крепости, немного корма для лошадей мы достали, но и там весь край был опустошен и покинут жителями. Незадолго до нашего прибытия маленькую крепость эту безуспешно штурмовали многие тысячи татар и турок.
23 июля прибыли в Немиров. Там мы узнали, что в какой-нибудь полумиле от нас татары и турки взяли (в плен) и зарубили 700 человек русских, сопровождавших (транспорт с) провиантом для армии. Дело, следовательно, могло дойти и до нас; но, благодарение Богу, мы избежали (опасности).
Недалеко (от Немирова), в то время как мой кучер, только что съехавший с очень крутой горы дорогой, шедшей изгибом, хотел на полном скаку сдержать на мосту лошадей, левое заднее колесо моей повозки, столь же широкой, как мост, чуть было не (сорвалось), и я вместе с задней частью повозки чуть не попал под мельничное колесо, которое было в полном ходу и смололо бы меня заживо. Однако Богу угодно было устроить так, что при дальнейшем движении заднее колесо проехало по концу выдавшегося бревна, более длинного, чем другие, и повозка поднялась…
Мы и тут продолжали видеть саранчу. Она пожирала все в полях и (вообще) на земле, а когда взлетала, то воздух наполнялся ею, как хлопьями снега в самую сильную метель. Когда саранча садилась, то совершенно скрывала собой почву.