— Не связывайся, товарищ командир. Зрящная она баба.
Но Антонида уже приметила Дмитрия. Какую-то секунду она стояла перед ним, широко распахнув рот, затем зашлась в истошном крике:
— Убивают, господи! Ой да спасите же вы, люди добрые! Спаси, власть советска!
— Что случилось? — опешил комбат.
— Это все вы! Без кормилицы нас оставили. Ой! Да как жить-то буду? Ой!
Дмитрий с большим трудом разобрался в происходящем. Причина скандалить у Антониды была. Квартировавшие по соседству красноармейцы решили тайком выпить, раздобыли где-то полведра самогона и, зная, что Антониды нет дома, всей компанией заявились к Леонтию.
Поначалу все шло хорошо, пока не напились. А когда совсем очумели от забористого хлебного самогона, кто-то из бойцов ненароком сказал, что жизнь несладка и что он очень соскучился по мясу — инородцы никак не могут жить без мяса. Слово за слово, а тут, как на грех, ткнулась в ворота прибежавшая с пастбища корова.
— Ежели для грядущей коммуны, то, пожалуйста, — сказал, указав на нее, Леонтий.
Короче говоря, повалили и тут же забили корову — остановить пьяных было некому.
Дмитрий послал командира взвода разыскать и посадить под арест предусмотрительно смывшихся от скандала гулеванов. Услышав категорический приказ комбата, Леонтий взял собутыльников под защиту:
— Сам я корову держал! Сам и резал!
— Вот он каков, убивец! — с новой силой восстала на мужа Антонида.
— Да хозяин я али нет? — увертываясь от черешка, спрашивал Леонтий.
Раз уж так вышло, Дмитрий, не долго размышляя, согласился взять мясо на отрядную кухню, а Антониде выделить корову за счет продразверстки. Вместе с Гаврилою снова отправился к Пословину. Всю дорогу председатель горячо убеждал его, что нужно неколебимо стоять на своем — Автамон по доброй воле еще ничего никому не отдал.
— Подумали мы тут и решили, понимаешь… — заглядывая в ту же замусоленную тетрадку, говорил председатель у Автамоновой калитки, возле которой их любезно встретил настороженный хозяин. — Давай-ка ты корову, а остальное отложим до осени. Мы подождем.
— Сперва коровка, значит, потом бык, а? Так ли, чо ли? — соображая, что делать, говорил Автамон. — Эвто пошто же все ко мне да ко мне? Будто нету у вас иных путей.
— И к другим пойдем, — обнадежил Гаврила.
— Иди теперь, мил дружок. Ух и завидушши!
— Давай-ка корову, Автамон Васильевич, — миролюбиво сказал Дмитрий.
— Можете, граждане-товарищи, убираться. А касательно продразверстки, так эвто ж личное мое дело, каким скотом сдавать ее, проклятую. Берите-ка вы быка и проваливайте, мать вашу растуды!