День прошел в блаженном отдыхе. Они поснимали сапоги, рубахи и, разморенные солнцем, устроились в тени густолистых тополей и соснули по очереди. Было тихо, лишь в прибрежной высокой траве звенели шмели да неугомонно трещали кузнечики — эти радующие, знакомые с детства звуки как бы углубляли тишину, делали ее устойчивой и бесконечной.
Когда Иван проснулся и, повернувшись на спину, заложил руки под голову, он увидел, как Мирген корявыми пальцами старательно выколупывает из задней луки седла маленький медный гвоздик. Седло было уже старое, истертое, раздобытое Миргеном у кого-то на празднике. Иван заинтересовался странной работой дружка:
— К чему энто? Седло развалится.
— Зачем развалится? — удивился Мирген. — Помогай бог.
Он прошуршал галькой, спускаясь к воде, и долго перебирал там мокрые камни и швырял их в реку. Наконец ему удалось найти то, что нужно было — мелкозернистый серый булыжник величиной с гусиное яйцо. Мирген стер ладонью с булыжника речную слизь и принялся обтачивать на нем крошечный гвоздик.
Иван догадался, что Мирген делает обыкновенный крючок, чтобы рыбачить. Затем Мирген, раздвигая плечом высокие сочные стебли белоголовника, пошел к пасшимся коням. Он отсутствовал совсем недолго и вернулся довольный, с пучком конских волос, из которых тут же стал мастерить леску.
И вот бойко подхваченная быстрым течением леска натянулась струной и на волне запрыгал веселый поплавок, вырезанный Миргеном из коры старого осокоря. Иван хотел было посоветовать Миргену сменить место рыбалки, раз тут не ловится, как поплавок резко присел, а затем и вовсе скрылся под водой. Это уже была поклевка.
— Давай, давай! — живо воскликнул Мирген, через плечо выбросив на берег красноперого окуня. — Помогай бог!
Вскоре Иван насчитал полтора десятка обвалянных в песке окуней и серебристых сорожек. Рыба была не очень крупная, но это все-таки какая ни есть, а еда, можно утолить голод. Правда, у них не было соли, однако они привычны ко всему и съели рыбу несоленой и сырой, поленившись развести костерок.
После еды Мирген скрючился под густолистым осокорем — спал он чутко и всего несколько минут. Поднялся, прыгая на одной ноге, кое-как влез в сапоги и стал натягивать на разомлевшее тело крашенинную, пеструю от пота рубаху. Нетрудно было заметить, что он принял какое-то важное решение.
— Ты куда? — спросил его Иван, когда Мирген зашагал в сторону степи.
Мирген закрутился волчком, встрепенулся и проговорил, как бы оправдываясь:
— Хлеба надо, — и добавил, не глядя в глаза Ивану: — Рыба шибко маленькая, а пузо большой.