Не пришел дракон и на следующий вечер…
* * *
Настя сумасшедшими глазами смотрела на подругу. Ее хахаль из 49-й школы, хлопец с девальвированным именем Тимур, следил за тем, как Пашка Ковтун швыряет с крутого обрыва в Нерку мелкие камушки: бульк… бульк… бульк… Рядом с кассетником «Весна», который примерно полтора часа назад выхрипел голосом Высоцкого остатки сил никудышных батареек и сейчас был выключен, лежал на животе, подперев вихрастую голову, Серега Кирюхин. Леночка Ваксберг не могла оторвать часто-часто моргавшие оливковые глазки со словно излучающих свет Наташиных волос. Маринка сидела на траве по-турецки, потирая ладонью лоб, и курила «Яву», нимало не заботясь, что Санька Бесшабашный без труда может заглянуть ей под юбочку. Но парню в этот момент дела не было до загоревших Маринкиных ног, он лежал на спине, пронзая неподвижным взглядом бездонное небо. Все слушали, машинально отмахиваясь от мошек, которые каждую весну после разлива нападали на приречные районы города. Ребята слушали, уже давно не перебивая. Они с какой-то минуты заметили, как мошкара облетает Наташу за добрый метр, по белой вышитой ее блузке не смело ползать ни одно насекомое. В то же время от девочки не пахло ни противокомариным одеколоном «Тайга», ни каким-либо другим репеллентом. Наташа говорила. Она была осунувшаяся, с запавшими большими глазами, ротик подергивался, пока девушка рассказывала. Руки бессильными тряпками лежали на острых коленях, покрытых широкой длинной юбкой в желтую и коричневую клеточку.
– …Вот и все. Он не прилетает целую неделю. Да и за домом следят, – закончила бесцветно Наташа. Было слышно, как стучат их сердца. – Только никому не растрепитесь про это, – добавила она пересыхающими губами, голосом, как безразличная тень, – не то и вас тягать начнут. Молчите, словно кагана[35] увидали.
– Ты не можешь быть уверена, что с ним худо, – кипя сказала Настя. – Не имеешь права, Наталья, думать самое плохое. Ведь время-то там, ты сама объясняла, течет как-то по-разному и иначе, и… неравномерно иногда, я правильно поняла? Слышь, Наташка? Не смей живого хоронить!
– Чую, – одними губами ответила Наташа. Они опять замолчали.
Бульк… бульк…
– Ах, Ходькова сцапаю, – прошипел внезапно Санька, не отрываясь от созерцания высокой голубизны.
– Не надо! – с таким отвращением произнесла Наташа, что голова Бесшабашного вздернулась, как от пощечины – Обещай мне!
Санька перекатился на живот и удивленно посмотрел на нее.
– Правильно! – вмешалась с поддержкой Ленка, глотая тугие комки сочувствия. – Пусть сам повесится, Иуда!..