Теперь, после разгрома левоэсеровского логова в Москве, Берзин уже не сомневался, что энергия и мужество помогут ему выполнить новые боевые приказы, какими бы трудными и опасными они ни оказались. Беспокоило только, что простреленная в семнадцатом нога на каждый шаг отзывалась глухой ноющей болью.
Мучило и то, что пришлось на время расстаться с мечтой юности. На время! Он в это твердо верил. Большинство людей занимается не своим делом, потому что не знает чем нужно заняться. Но Берзин чувствовал, в чем его истинное призвание. А может, во время войны судьба указала ему новое предназначение?
8
Бастионная горка — привлекательный уголок для влюбленных в Риге. На этом месте, где когда-то поднимался грозный крепостной вал, давным-давно разросся тенистый парк.
Эльза не раз приходила сюда вместе с Эдуардом. У Бастионной было хорошо в любое время года, но лучше всего бродить здесь осенью. Они гуляли среди вековых лип и каштанов. Из укромного уголка у старой липы можно было подсмотреть, как по зеленовато-серому гравию аллеи передвигаются трепетные блики солнца, услышать, как шепчутся листья. Можно было многое сказать друг другу без слов.
Они на время забывали, что у крутой излучины Даугавы полыхает война, что в город каждый день привозят убитых, раненых, изувеченных, что Эдуарду надо возвращаться туда, в окопы на «Остров смерти»[3].
Эльзе не хотелось верить, что непонятное, страшное, чудовищное, двигающееся с юго-запада, может подползти к Даугаве, Риге, Бастионной горке. Но однажды, когда они любовались багровым закатом, который заплеснул полнеба над городом, Эльза вдруг прижалась к Эдуарду, будто искала защиты.
Он увидел бледное, почти белое лицо, расширенные потемневшие карие глаза.
— Что с вами? Вам плохо? — бережно и осторожно обнял он Эльзу.
— Нет, мне страшно. Это как кровь… У нас в школе говорят, что скоро всех погонят туда… Всех!
Как она все-таки робка и наивна, словно ребенок. В сущности он ненамного старше — ей двадцать, ему — двадцать один. Но ему и в голову не придет верить каким-то нелепым слухам.
— Мало ли что говорят. И стоит ли из-за этого расстраиваться? Все кончится хорошо, вот увидите, — уверял он. Потом, взглянув на ее побледневшее лицо, сказал:
— Что ж мы стоим? Вы так легко одеты… Простудитесь! Вон как потянуло с залива.
Они вышли на аллею. Ветер гнал по каналу быструю рябь. Сухие листья кружились над водой. На ветру трепетало светлое ситцевое платье Эльзы, развевались темно-каштановые волосы. Шелестящий разноцветный лиственный ковер устилал аллею. Лиловое небо над Старой Ригой тускнело.