Еще будучи чиновником в жилищной комиссии столичной общины сразу же после 1923 года, Гешев начал планомерно делать себе карьеру. Как и все платные полицейские, он пытался завоевать себе имя мелкими грязными доносами на уцелевших коммунистов, студентов и интеллигентов, и теперь по пути во дворец Гешев с полуулыбкой констатировал, что и поныне он остался всего лишь доносчиком, с той только разницей, что доносил уже не десятистепенным агентам, а прямо царю. В свое время, просто для удобства, он стал членом демократической (Цанковской) партии и Сговора[7]. А теперь ехал во дворец, переполненный злобой к коммунистам. Он еще носил при себе свой первый талисман — удостоверение полицейского сотрудника под номером 7179, подписанное бездарной личностью, бывшим директором полиции Ковачевым. Впрочем, события показали, что ковачевщина сохранила в полиции свой дух и теперь, а ныне требуется другое, нужна более серьезная, обдуманная и жестокая борьба. Именно борьба с коммунистами.
Гешев помнил номера и даты приказов о его назначениях, особенно первого: номер 288 от первого августа 1925 года. Шестнадцать лет пролетело с тех пор. Восемь из них, по его мнению, прошли впустую из-за бездарных шефов отдела «А». Он ехал к царю, а его мозг систематизировал все, что запомнилось из всех его операций против коммунистов. Гешев собирался потребовать у царя неограниченные полномочия, чтобы завершить борьбу со своими врагами. Потому что лучше узнал силу коммунистов, теперешнее состояние дел в царстве. Потому что всегда все трезво оценивал и ничего не преувеличивал.
Царь встретил полицейского в парке дворца. На сей раз, это редко случалось, царица тоже оказалась здесь. Она сидела под тентом веранды в своем роскошном послеобеденном платье. С нею была одна из дам ее свиты.
Гешев низко поклонился царице.
Она сложила руки на раскрытой книге и смотрела на него, прищурив глаза. Высокий широкоплечий мужчина. Продолговатое смуглое лицо. Широкие брови, тяжелая челюсть. В глазах — решимость. Царица боялась его, но верила ему. Где-то в глубине души она чувствовала, что он труслив: трусы всегда видят себе подобных.
— Господин Гешев, я хотела знать ваше мнение и нарушила распорядок своих занятий, чтобы вместе с царем выслушать вас.
Борис молча усаживался в кресле. Нетерпеливо указал Гешеву на кресло напротив. Он разозлился: этого полицейского нужно научить приходить, если не в выутюженном костюме, то хотя бы в чистой сорочке.
— Садитесь, друг мой, садитесь, — пригласила царица, и как только гость выполнил приказание, отвела взгляд от его рук. Она вспыхнула от возмущения: этот мужлан не привел в порядок ногти.