Бросая кости, Ивон думал: «Если я у него выиграю, то он без всякого затруднения оставит меня. Если же, напротив, я ему высыплю свои деньги, то деликатность заставит его вернуться, чтоб дать мне отыграться».
Когда било десять часов, кавалер проиграл сто луидоров.
В эту минуту вошел швейцар и прошептал что-то на ухо Баррасу. Тот поспешно встал.
— Извините, гражданин, я должен встретить одну только что приехавшую даму.
— Пожалуйста, не стесняйтесь, гажданин, я буду тепеливо ждать вашего возващения.
Баррас бросился вон.
«Ты уж отведал приманки, — думал Ивон. — И вернешься снова, чтобы попасться на удочку».
Он с чисто бретонским хладнокровием оставался у стола, на котором лежала ставка еще не доконченной партии. Осматривая будуар, он говорил себе:
— Это, наверно, убежище Барраса, куда он удаляется от шума и толпы; поэтому он вернется в свое логовище и приведет ко мне свою красавицу, когда устанет прогуливаться с ней.
Скоро он догадался по гулу, долетавшему из залов, о приближении Директора, но в сопровождении многочисленной свиты. В зеркале, отражавшем длинную анфиладу комнат, к которым он сидел спиной, Бералек увидал подходившего Барраса, веселого и сияющего и окруженного Чудихами.
— Кто же из всех этих милых созданий — именно та… которую я ищу? — спрашивал себя Ивон.
Толпа прелестниц ворвалась в будуар, не обращая внимания на присутствие молодого человека и продолжая осаждать сластолюбивого Директора просьбами удовлетворить их жадное любопытство.
— Ну, полноте, виконт Баррас, бросьте вашу секретность и скажите нам, откуда у вас эта богиня красоты? — спрашивала госпожа Талльен.
— С Олимпа, на котором вы царствуете, красавица Венера, — отвечал Баррас.
Светский язык описываемой эпохи при обращении с этими дамами, так мало прикрытыми одеждой, требовал употребления древних имен и названий. Если женщины не были богинями Олимпа, то обращались в Аспазий, Лаис или по меньшей мере в обольстительных афинянок.
— Исповедуйтесь, любезный директор, вы еще успеете, пока ваша таинственная красавица танцует менуэт с Тренисом; этот бог танцев употребляет добрую четверть часа только на один свой знаменитый реверанс шляпы, — сказала госпожа Гамелин.
— Да, да, исповедуйтесь-ка! — кричал хор женщин.
— Э, дамы, — возразил со смехом Баррас, — она явилась ко мне в одно прекрасное утро…
— О! Гражданин Баррас, в прекрасное утро! Откровенны ли вы? Не прекрасный ли вечер? — лукаво поправила госпожа Шато-Рено.
— Утром или вечером, не все ли равно? — сказал Директор.
— Очень даже не все равно. Определите точнее.