Тут столько всего можно посмотреть, увидеть так много людей. Я запомнила каждый дюйм своей палаты и просто не могу осознать, сколько всего мелькает мимо. Мы заезжаем в лифт, и тот резко трогается. Во рту у меня солоно от слез.
Снова оглядываюсь на Оливера, он тоже смотрит на меня.
– Я уже и забыл, сколько кнопок в этих лифтах, – говорит он.
– Понимаю.
Нас катят по другому коридору к раздвижным стеклянным дверям, ведущим на улицу.
Мы с Оливером покидаем больницу так же, как попали сюда, – вместе.
Все ближе и ближе к дверям, а потом мы – уже снаружи.
Птицы поют, машины гудят, скорые паркуются, повсюду люди. Везде. Толпа людей. Они видят нас с Оливером и начинают кричать. Трудно сосредоточиться на лицах, но я понимаю, что они выкрикивают наши имена и «Флоривер» и добавляют, что любят нас. Куча людей держит плакаты с надписями вроде «Флоривер навсегда». Тут даже есть лицо Келси, перечеркнутое большим крестом. Он сразу нравится мне больше всех.
Санитары, толкающие наши кресла, приказывают толпе расступиться. Поворачиваюсь к Оливеру. Он выглядит таким же потрясенным. Все смотрят на нас, кричат, так трудно воспринимать это множество лиц одновременно и так много солнца разом.
Смотрю за толпу, на продуктовую тележку на другой стороне улицы. Сглатываю воздух. Пахнет выхлопными газами, сыростью и тако… Но это лучший воздух, каким я дышала.
Мы почти в тени, но я могу протянуть руку к солнцу, и мне все равно, обгорю я или нет. Но потом вижу, как толпа людей вновь смыкается ближе, все держат телефоны, делая фото.
Оливер смотрит на меня, затем переводит взгляд на толпу.
– Что они тут делают? Чего хотят? – Он выглядит немного напуганным.
– Поцелуй! Поцелуй! Поцелуй! – скандирует толпа.
Я смотрю на кучу людей, выкрикивающих одно слово снова и снова, а они смотрят на нас с Оливером через объективы своих телефонов, и последнее, чего мне хочется, – как раз того, что они так механически повторяют.
В любом случае Оливер не станет меня целовать.
Появляется такси, и парни толкают наши кресла к машине, покрикивая на толпу. Водитель выскакивает, подходит другой работник с нашими чемоданами на тележке, и они забрасывают это все в багажник. Смотрю, как Флора встает со своего кресла, и понимаю, что должен сделать то же самое. Может быть, после поездки в кресле я разучился ходить, потому что, кажется, не в силах пошевелиться.
Подбегает какая-то девушка и вдруг оказывается прямо рядом со мной. Странно, что кто-то стоит так близко ко мне и не в костюме химзащиты, так что я слишком поражен, чтобы открыть рот или что-то сделать.