Нурлет снова вздрогнул, и, помедлив, еще секунду, продолжил:
- Я, как всегда, стоял на коленях среди ковров шатра, и полог его был приоткрыт. Склонив голову низко к земле, ощущал кожей холод Лесного Княжества, да силу земли, что приняла нас. И лучи солнца почти не грели - все так же были холодны, мертвы словно бы. Народ Лесов ведь и сдержан потому, что и земля у них студеная, - заключил он.
Аслан видел, как старику становится тяжело стоять. Он махнул рукой, и тут же перед шаманом возникла высокая подушка, на которую ему помогли сесть. И он, облегченно выдохнув, продолжил, пока и сам Хан устраивался среди вороха дорогих перин.
- В тот момент, когда молитва прозвучала, я ощутил, как лучи солнца, что были так холодны поначалу, теперь стали горячи. - Старый бахс прикрыл глаза, словно пытаясь точно воскресить в памяти видение: - Будто бы кругом - Степь. И солнце ее, по летней поре, горячее. Я поднял взгляд и увидел перед собой деву.
Аслан удивленно поднял бровь, посчитав, видимо, что такое видение для почтенного старца - чересчур. Но он снова напомнил себе об уважении, и продолжил слушать Нурлета, словно бы его ничего не смутило.
- Была она... огненной. Не лесной, спокойной и холодной, но больше похожей на наших, степных дев. Шла к шатру, а подле нее трусили волки. Белый и черный, по одному у каждой руки. И звери те были... ручными.
Нурлет и сам, видимо, удивился такому объяснению. Но продолжил:
- Дева остановилась у самых моих ног. Коснулась чела. И хоть рука ее была теплой, я ощутил не просто холод - могильную мерзлоту, что шла от нее. И запах... медуницы словно бы, травы летней. И не в том дело, что среди зимы так сладко не пахнет. А в том, что по-за запахом сладким терялся, вился завитками, другой, едва различимый - гнилой плоти. И я не сдержался, зажав нос ладонью.
Старик снова поднес ладонь к носу, и, когда отнял ее, пальцы оказались окрашены багрянцем:
- Дева не смутилась. Она коснулась губами моих губ, а потом каждый из ее волков подошел ко мне. Глаза их были налиты багрянцем, а из пастей текла зловонная слюна, что орошала ковер моего шатра.
Он попытался отереть руку о длинную шубу, но кровь, застывшая на морозном воздухе, не стиралась:
- Белый волк сомкнул пасть на моей правой руке, - он протянул ту ладонь к Аслану, чтобы показать: нынче она была не такой, как вчера. Покрытая темными жилами, она бугрилась, и жилы эти уходили под самый рукав. - Не противься, старик. Степной бог ждет тебя в подземном шатре, - проговорила дева, когда черный волк сомкнул пасть вокруг второй ладони.