Он протянул левую ладонь к Аслану и тот, повинуясь мгновенному порыву, коснулся ее:
- Это послание передай каждому в войске, - приказало видение.
И тут же, на глазах у Хана, рука степного шамана покрылась черными пузырями, которые лопались, а из них вытекала зловонная жижа. Аслан в ужасе сделал шаг назад, а потом и вовсе попятился, отирая о полушубок руку, что только что касалась чужой ладони.
- Ты, Правитель, последний, кого я коснулся.
Нурлет договорил через силу. А затем и вовсе рухнул лицом в ковер. А в шатре поднялся крик. Те двое, что пришли с ним, бросились к старику, когда Аслан грозно приказывал:
- Убрать мертвого бахса из шатра! Очистить ковры и подушки священным огнем! Убрать все!
Старое тело подожгли у самого шатра. Обложили подушками и коврами, которых он касался. И травами усыпали пахучими, из самой Степи привезенными. И те, что были подле него, молитвы богу степному возводили. Дары кровавые несли.
В ту ночь в Шатровом Лагере положили едва ль не половину поголовья скота, что привели с собою в лес. И мясо жертвенное не ели, отдавая земле кровожадной. Да только и это не помогло.
Уже на исходе ночи, когда костер с мертвым телом догорал на студеном ветру, вой усилился. А ведь и в Степи зверья дикого хватало, но тут...
Словно бы выла сама Земля Лесная, загораясь глазами огненными меж деревьев. И глаза те не были похожи на зверье. По крайней мере, степняки такого не видывали.
Те, что стояли в дозоре, говорили, будто бы подле каждого волка с огненным взором стояла дева в платье белом. И ее глаза не светились во тьме, потому как в них самих жил мрак.
И стрелы останавливали зверье ненадолго. А вот степняки падали в кровавое крошево последнего снега один за другим. Словно бы кто жал их косой смертельной.
И только тогда Хан понял, что это не просто зверье. А бахсы запели у костра покойного.
Застучали в барабаны широкие, расписным орнаментом украшенные, да зазвенели костьми старыми, самим предкам принадлежащими. И обряды воскресили.
Хан приказывал каждую стрелу окунать в огонь священный. В войске шептались. Уж не с ума ли сошел старый Лев? Да только Аслана боялись, оттого и приказы исполнялись верно.
И видели степняки: стрелы, опаленные огнем святым, находили глазницы волков скорее, и тушили навсегда. И лишь тогда последняя дева в платье белом отступила, а Хану донесли:
- Треть войска пала. Что прикажете?
- Исход ночи проведем здесь, а поутру...
Хан устало опустился на простую подушку войскового шатра. Потер виски темными ладонями, пытаясь успокоить сжимающую боль. Задумался. Вспомнил предупреждение бахсов, полученное от старого бога, но снова приказал: