Со вздохом императрица взялась за бумагу с вензелем шведского короля.
— Как чувствуют себя шведы, Иван Григорьевич? — обратилась она к морскому министру. Как дышится толстяку Гу?
Чернышев, выпятив грудь, отрапортовал:
— Жив он, государыня, наши ядра, к вящему нашему сожалению, не достали его в предыдущем сражении. Видать, Бог сберег его. — Чернышев передал государыне пакет. — Здесь вот, Ваше Величество, подписанный пакет договора с шведами. Все земли остаются в прежних границах Tribus verbis — Status Quo ante bellum, хотя можно было нам затребовать кое-что от них. Однако, они, зная, что все наши силы на турецком фронте, настаивали на своем.
Не успел Чернышев закончить, послышался недовольный и даже издевательский голос фаворита государыни:
— Status Quo ante bellum! Плохо работают наши дипломаты, вот ни на чем и не могут настоять. И вообще позор русскому флоту после Рочесальмского сражения! Куда смотрело министерство? Кому позволено так бездарно воевать?
Екатерина Алексеевна ласково-укоризненно посмотрела на своего фаворита:
— Есть ли вы, Платон Александрович, имеете в виду принца Нассау, то он прислал мне все свои награды назад и просит увольнения со службы, несмотря на то, что я ему простила оное поражения, учитывая его прежние многочисленные победы.
— Сие поражение, государыня-матушка, стоит поболее его семи побед, — хмуро заметил Платон Александрович. Таких потерь Россия не помнила…
Екатерина возразила:
— Платон Александрович, мы все плохо работаем. Включая меня. Одна надежда на Александра Васильевича Суворова, да на Светлейшего князя Потемкина. А, по готовящемуся договору со шведами, мы, слава Богу, ничего не потеряем.
— А как же разрешение им ежегодные беспошлинные закупки хлеба, зерна, муки? — неуступчиво возразил Зубов.
— Всего лишь на пятьдесят тысяч рублев, Ваше Сиятельство Платон Александрович, — обращаясь к нему, мягко заметил граф Чернышев.
— И на двести тысяч рублев пеньки, — парировал, сверкнув взглядом, Зубов.
— Зато, Платон Александрович, — паки мягко напомнил министр Адмиралтейства, — подтверждена незыблемость постановлений Ништадского и Абоского мирных договоров. Теперь у нас вечный с ними мир.
— Надолго ли! — продолжал изъявлять свое недовольно Зубов. — Возможно, пройдет полгода и шведская пушечная канонада, будет паки слышна в Петербурге и паки встревожит вас, Ваше Величество и весь двор… Паки вы не будете спать, а Безбородко будет паки плакать…
При оных словах, Безбородко смущенно, опустил голову, схватившись за свой подбородок, понеже все видели: в день нападения шведов он доподлинно плакал.