Когда на него надавили, он дал такой ответ: «Дети проявляют больше склонности к вечерней работе примерно с 13 лет до ранней юности, и многие люди до 30 лет принадлежат к «вечернему типу». От 30 до 50 лет наблюдается почти равная пропорция, но после 50 лет большинство людей принадлежат к «утреннему типу».
Угадайте, кто становится успешным владельцем бизнеса или руководителем корпорации? Если вы называете цифру более 50 лет, то вы угадали правильно, хотя я все равно сомневаюсь в этом утверждении. Я приближаюсь к пятидесятилетнему возрасту, но далек от того, чтобы стать «ранней пташкой». Все, что дал мне возраст, – это множество очков для чтения, которые я держу повсюду. Правда, они нужны мне, только когда я устаю и ближнее зрение становится нечетким, но все же…
Вот еще одно признание мистера Рэндлера, которое противоречит его утверждениям о превосходстве «ранних пташек» и представлению о том, что можно изменять свой режим сна: «Люди, которые поздно ложатся спать, слишком часто считаются ленивыми во всем мире. В результате подавляющее большинство учебных и рабочих графиков подгоняется под людей утреннего типа. Лишь немногие знают о том, что за различием между утренним и вечерним типом стоит мощный биологический компонент».
Истина появилась на свет благодаря неизвестному интервьюеру из канала HBR: во всем мире нас считают лентяями, но лишь немногие люди знают, что наклонности «ночных сов» биологически унаследованы и не поддаются изменению. Это общество должно измениться, чтобы мы лучше вписывались в него.
Неудивительно, что у «ночных сов» наблюдается повышенный уровень депрессии и тревожности: общество принижает нас и требует, чтобы мы подчинялись старинному учебному и рабочему графику, который восходит ко временам Аграрной эпохи.
А потом они имеют наглость называть нас вялыми и ленивыми, хотя это неправда. Сожалею, но если это не дискриминация, то я не могу придумать другого определения.
Возможно, юристам пора заняться этим вопросом? В конце концов, опиоидный кризис в Америке привел к расцвету необычного промысла – судебным искам против врачей, не обеспечивавших болеутоляющими средствами пациентов, которые нуждались в этом. Я испытал на себе такое отношение, и это привело к злоупотреблению алкоголем ради уменьшения боли и возможности заснуть. Хуже всего была полная замена голеностопного сустава в прошлом году, поскольку обезболивающие препараты, поступавшие в кровь через капельницу, почти не действовали – большие дозы алкоголя сделали мою печень чрезвычайно эффективной при выводе токсинов. В итоге мне стали вводить гидроморфон, который в четыре раза сильнее героина, в сочетании с пероральным употреблением оксикодона. Тем не менее я все равно испытывал жуткую боль. Мои кости пилили, сверлили и приколачивали к ним металлические имплантаты. Это было больно!