Черт! Я не могу притормозить резко, но все же снижаю скорость, едва не повторив его путь. Чудом справляюсь с управлением, подъезжаю к месту аварии и бегу.
Бегу туда, где лежит его машина.
Бегу, не видя дороги, не чувствуя сердца, умирая от ужаса, потому что мне кажется, что я едва передвигаю ногами, а нужно поторопиться.
Открываю дверцу, и первое, что я вижу – это кровь. Черт возьми, откуда так много крови?
И тут же понимаю: он изранен так, что вообще кажется одной сплошной раной.
Эрик, Эрик, пожалуйста, только живи.
Не знаю, произношу ли я это вслух или молюсь кому-то, кто может услышать, помочь, потому что я бессильна. Я ничего не могу, даже дышать. Не могу дышать, потому что Эрик…
У меня текут слезы, я пытаюсь вытащить его из машины, но ничего не получается, а главное: руки так дрожат, что я не могу даже нащупать венку на шее, чтобы выяснить: жив он или нет.
Не знаю, сколько проходит времени, потому что секунды становятся слишком длинными.
Но наконец кто-то оттаскивает меня от машины, я слышу вой сирены скорой помощи. Не помню, как добралась до больницы. Единственное, что смогло проникнуть в мой разум – это то, что Эрик жив. И находится в тяжелом состоянии. Прямо сейчас идет борьба за его жизнь.
Я сижу и гипнотизирую дверь, из-за которой выйдет врач и скажет, чем закончилась эта борьба.
Он справится.
Он ведь справится, верно?
Ради меня. Ради нас. Ради того, чтобы я просто еще раз смогла увидеть его.
Он сможет, я знаю…
Господи, пожалуйста, пожалуйста, молю тебя, подай какой-нибудь знак, что с ним все будет в порядке!
И тут у меня в руках неожиданно оказывается стаканчик с чем-то горячим, в нос ударяет запах каких-то трав. Поднимаю взгляд на того, кто сунул мне в руки стаканчик и вижу Лори.
Лори… снова она…
Только сейчас у меня нет сил ни на ревность, ни на злость. Пусть бы они с Эриком были вместе и счастливы. Я бы это как-то пережила. Главное, чтобы он был жив.
И я спрашиваю то, что не рискнула бы совсем недавно.
– Ты его любишь?
– Да, конечно, – отвечает Лори.
Я должна была бы испытывать боль по этому поводу, но уже не могу. Слишком много другой боли – отчаянной, чудовищной. Невозможно представить, что Эрика не станет.
– Но послушай, Шерон, – продолжает Лори. – Ты же не думаешь, что мы с ним…
Она издаёт короткий смешок, который совершенно неуместен в этой ситуации. Настолько неуместен, что я с трудом отдираю взгляд от двери и перевожу его на неё.
– Мы с Эриком просто друзья, – говорит она. – И вообще, я играю за другую команду.
Я не сразу понимаю, что она имеет в виду. А потом до меня доходит. Лори – лесбиянка! Ну конечно, сейчас в этом для меня уже нет ни малейших сомнений.