– Я хорошо знаю вашего батюшку, – нимало не беспокоясь явной ложью, начал советник, – оттого и позволил себе потревожить вас, Александр Николаевич.
Молодой человек едва приметно зевнул. Было видно, что ссылка на отца его мало вдохновляет.
– Мое имя Вигель. Филипп Филиппович. Надворный советник. – Вторая ложь тоже далась чиновнику легко. Он перескочил через целый класс в Табели о рангах, но это лишь повышало его вес в собственных глазах.
– Что мне за дело до вашего имени и чина? – лениво осведомился Раевский. – А также до того, что вы друг моего батюшки?
– Я не осмелился бы назвать себя другом столь знаменитого героя… – поспешил поправиться Вигель.
– Героя? – протянул молодой полковник. – Теперь много героев. Все лгут о своих подвигах. О нашей семье, например, говорят, будто мой отец вывел нас с братом еще детьми на батарею и поставил впереди войск. По моему возрасту, можете судить о вздорности этих слухов. Однако всякий болван, услышав мою фамилию, обязательно вспомнит патриотическую басню про юных корнетов со знаменем в руках! – Красиво очерченные губы Александра искривились. – Мой брат смирился. Я же хочу жить своей жизнью, а не той, которую для меня придумывают, прославляя отца.
Эта неожиданная, ничем не вызванная тирада удивила Вигеля. Молодой Раевский оказался человеком желчным. Кажется, обиженным на весь свет.
– Героев нынче и правда много, – осторожно начал Вигель. – Взять хотя бы вашего начальника – графа Воронцова. – Филипп Филиппович чувствовал, что идет по трясине без слеги и всякую минуту может провалиться. По скептическому смешку собеседника, послышавшемуся при имени командующего, советник понял, что движется в правильном направлении. – Кто бы мог подумать, что еще вчера никому не известный дивизионный генерал станет управлять оккупационным корпусом? У него ведь нет для этого нужного опыта…
– Я вам больше скажу, – с досадой бросил Раевский. – У него для этого нет никаких способностей. И если бы не штабные, в первую очередь, Фабр, преданный пес, плохи были бы наши дела при таком командире.
– А нынче они хороши? – подзадорил собеседника Вигель.
– Где там! – Александр махнул рукой. – Граф только и знает что красоваться. Избаловал солдат. Чуть что – они к нему с жалобой. Офицерам уже нельзя как следует наказать нарушителей. Пощечина ротному считается за рукоприкладство. Но эти скоты без зуботычины не разумеют. Поверьте, я имею самые либеральные воззрения. Однако простонародье распускать нельзя. В противном случае они разнесут не только монархию, но и республику. Что мы видели во Франции? Диктатура Бонапарта – всего лишь ответ на якобинскую анархию…