Атаман продолжал вслух сокрушаться, досадуя, что ему предстоит такое неприятное дело, как написание фискального письма.
– Я бы сказал, что на Семена это никак не похоже… если бы за год до службы с ним такое не случилось, помнишь?
– Это когда он на чужой безродной коняке станичный приз взял? – уточнил конюх, судя по тону до сих пор уязвленный такой несправедливостью.
– То, что коняка безродная, не главное. Главное, он за Кубань ходил. Причем, к горцам, а не, к примеру, донцам. Я еще тогда подумал, почему? Уж больно мать его, покойная Зоя Григорьевна, по нему тогда убивалась… Теперь вот лошади. Придется мне посылать в Екатеринодар нарочного… Ах, как нехорошо! Что о нас подумает Николай Николаевич!11
Письмо в Екатеринодар вскоре повез нарочный, но почти весь день Иван Федорович чувствовал себя так, будто это он совершил неблаговидный поступок.
Когда казачий полк вместе с другими солдатами вернулся из похода по усмирению горцев, Семен думал, что все его неприятности остались позади, но он успел только появиться в казарме, как раздался клич:
– Гречко – к командиру!
Он ушел и больше в казарму не вернулся. Казака арестовали.
Военный суд постановил: восемь лет каторги за противоправное деяние. Присвоение четырех лошадей с клеймом царских конюшен под предлогом военной добычи.
Офицеры впоследствии переговаривались между собой, что если бы казак не повел себя так глупо, не стал бы рассказывать на суде все в подробностях: и как сговорился с цыганами, и как он убедился, что перекрашенных лошадей вернули в табун, возможно, ему и удалось бы отвертеться.
Да если учесть, что Гречко взял царских лошадей в числе трофейных, а не сверх положенного, то, пожалуй, можно было бы обойтись исправительными работами, скажем, года на два. И это без упоминания о том, что своими героическими действиями он способствовал взятию в бою больших трофеев и, значит, больших поступлений в казну… Словом, казаку Гречко в сотне сочувствовали. Но что поделаешь, закон суров.
И пошел Семен в кандалах вместе с другими каторжанами трудиться во славу отчизны на соляной промысел. По этапу.
Что делать с похищенными лошадьми, станичному атаману не сообщили. Некоторое время спустя, пришло сообщение, что похищенные лошади списаны и возмещены за счет трофейного поступления.
Иван Федорович Павлюченко, получивший право распоряжаться задержанными в его конюшне лошадями, не пожелал оставить их у себя.
Отвел всех семерых на подворье Михаила Андреевича Гречко и сказал:
– Делай с ними все, что хочешь!
И ушел, не слушая благодарностей от старого казака. Какие могут быть благодарности, если атаман, можно сказать, собственноручно, отправил единственного кормильца этой осиротевшей семьи на каторгу?